Бренда Джойс - Невероятное влечение

Джулия задрожала. Ее жизнь представляла собой преисполненный чувства долга круговорот из чаепитий и балов, забот о ее лошадях и собаках. Стивен уже много лет не нуждался в советах, мудром руководстве или даже поддержке матери: он был взрослым мужчиной — необычайно успешным, честолюбивым, самостоятельным. И хотя Джулия переживала, что сын еще не остепенился, она была уверена в том, что этот день стремительно приближался. Очевидно, что он был просто без ума от любви к мисс Болтон — казалось, об этом знали все вокруг, кроме него самого.

Джулия знала, что Тайн с радостью позвал бы ее к себе в гости в Америку, да она и сама собиралась как‑нибудь навестить его. Но мысль о скором, неминуемом отъезде Тайна казалась просто невыносимой теперь, когда начались их полные страсти и нежности отношения. Джулия просто не могла себе представить, как будет жить без него шесть месяцев или даже целый год.

Тайн тихо постучал в дверь номера.

Джулия заставила себя улыбнуться:

— Входи.

Тайн скользнул внутрь, его губы тронула легкая улыбка, глаза потемнели.

— Помоги мне застегнуть пуговицы сзади, — мягко сказала она.

— Конечно, помогу. — Тайн подошел к Джулии, не отрывая от нее взгляда.

Она повернулась спиной и, пока Тайн застегивал оставшиеся несколько пуговиц, закрыла глаза. Даже легкое прикосновение его пальцев, скользивших вдоль спины, доставляло восхитительные, ни с чем не сравнимые ощущения.

Тайн сжал ее за плечи и развернул к себе:

— Сегодня ты не выглядишь счастливой.

Джулия перехватила его непривычно хмурый взгляд:

— Ты тоже.

— Разве после того, что произошло, мужчина в здравом рассудке может радоваться отъезду? — простодушно спросил он.

У Джулии перехватило дыхание, и она сжала ладони Тайна.

— Тогда не уезжай! Останься еще хоть ненадолго — и мы сможем продолжить наши отношения.

— А что потом? — горько бросил он. — Рано или поздно мне все равно придется уехать, а твоя жизнь — здесь.

Джулия с сомнением посмотрела на него.

— В чем дело? — напрямик бросил Тайн.

— Я не шутила, когда говорила, что хочу навестить тебя в Калифорнии, — прошептала она.

От изумления его глаза чуть не вылезли из орбит.

— Но вся твоя жизнь здесь, Джулия. Ты — вдовствующая герцогиня.

— Да, так и есть, — согласилась она, — но совсем скоро, если чутье меня не подводит, появится новая герцогиня Клервудская.

— О чем ты говоришь? — Теперь и Тайн с силой сжал ее руки.

— О том, что совсем скоро я смогу отделаться от этих утомительных обязанностей… Но мои доги должны поехать с нами!

В его распахнутых глазах ясно читалась решимость.

— Джулия, мне нужно кое в чем тебе признаться.

Она насторожилась.

— Я был бы счастлив видеть тебя у себя на ранчо, быть с тобой. Но есть одна серьезная проблема. Если ты отправишься со мной в Калифорнию, я вряд ли смогу отпустить тебя, когда ты пожелаешь вернуться домой.

— А что, если я никогда не захочу вернуться? Что, если я захочу остаться там, с тобой? — Джулия сжала его лицо в своих ладонях. — Я полюбила тебя, Тайн, и отныне ничего меня здесь не держит.

Тайн притянул ее в свои объятия.

— Просто не могу в это поверить… Ты готова бросить все, что есть у тебя здесь, — ради меня? А вдруг тебе не понравится Калифорния? Я ведь говорил тебе, как трудно там жить.

Изящные ручки Джулии скользнули по его плечам.

— Я готова начать жизнь заново, — тихо сказала она, нисколько не кривя душой. — И я гораздо сильнее, чем кажусь на первый взгляд.

Разразившись счастливым смехом, Тайн крепко сжал Джулию за талию и приподнял, а потом с неистовой силой стиснул в своих объятиях.

— Для такой крошечной, хрупкой женщины ты действительно слишком сильна! Но тебе больше не нужно быть сильной, потому что моей силы хватит на нас двоих. Джулия, я люблю тебя…

Ее сердце готово было взорваться от счастья. И теперь она точно знала: все, что когда‑либо происходило в ее жизни, было лишь долгой дорогой к этому моменту — и к Тайну.

Джулия откинула голову, и он, одарив ее поцелуем, прошептал:

— Но мне, как честному человеку, хотелось бы жениться на соблазненной мной женщине.

Сжимая в ладони бархатную коробочку, Александра прошла мимо швейцаров Стивена в холл дома. Завидев гостью, Гильермо просиял улыбкой и помчался к ней, чтобы принять пальто.

— Я доложу его светлости, что вы здесь, мисс Болтон, — сказал дворецкий. — Он в кабинете — разумеется, со своими архитекторами.

Александра вздрогнула от негодования. Что же, теперь она еще и должна обременять себя формальностями?

— Я знаю дорогу, Гильермо, благодарю вас, — ответила Александра, чувствуя, что сердце бьется так часто, словно она вот‑вот упадет в обморок.

Александра не спала всю ночь, задумчиво глядя на восхитительное помолвочное кольцо. С одной стороны, она ощущала приятное волнение. Теперь Александра знала Стивена достаточно хорошо, чтобы понимать: он никогда не отступит в том, что собирался довести до конца, и обязательно добьется задуманного. Ведь их отношения сделали полный круг, вернувшись в исходную точку, не так ли? Он снова боролся за нее. Александру опять не покидало ощущение дежавю. Стивен явно не собирался мириться с ответом «нет». Но на этот раз он обольщал ее, чтобы сделать своей женой.

Александра любила Стивена так сильно, что каждый раз, когда думала о нем, у нее кружилась голова. Любила так неудержимо, что трепетала при одном только упоминании его имени. С другой стороны, она не могла забыть о собственном достоинстве, своем прирожденном благоразумии. Клервуд был гордым, сложным, тяжелым человеком. Неуступчивый герцог не признавал компромиссов, тогда как Александра считала невозможным брак, лишенный взаимных чувств и понимания. Она могла выйти замуж за Стивена только в том случае, если бы он искренне питал к ней ответную нежность. Они не могли пожениться просто потому, что так нужно, удобно — или только ради их ребенка. Это принесло бы слишком много боли.

Ариэлла и Элис, которые тоже хорошо знали Стивена — возможно, намного лучше, чем все остальные, — были уверены в том, что он любит Александру. Но почему тогда он просто не признался ей в своих чувствах?

Впрочем, теперь, когда Александра неплохо разбиралась в его характере, она могла представить, каким трудным было бы подобное признание для этого гордеца. Он не демонстрировал свои эмоции открыто никогда и нигде — кроме постели. Возможно, Стивен действительно не знал, как вообще выражать подобные чувства. И определенно вряд ли считал необходимым объяснять их даже себе — не говоря уже о женщине, на которой хотел жениться.