Ширл Хенке - Глубокая, как река

Оливии стало стыдно до слез.

— Дорогой, прости, прости, пожалуйста.

— Значит, ты меня ревновала, — улыбнулся Сэмюэль. — Мне это очень, очень приятно, но поверь, у тебя нет причин для ревности. За все эти три года я ни разу тебе не изменил. Хотя должен признать, что после того, как мы провели вместе в клетке несколько дней, одна из обезьян стала казаться мне довольно привлекательной.

— Сэмюэль! Негодник!

— Да. Целых три года я был действительно ни на что не годен.

Оливия расхохоталась, испытывая огромное облегчение. Значит, все это время Сэмюэлю никто не был нужен, кроме нее.

— Теперь понимаю, почему ты так разъярился, узнав о Рафаэле Обрегоне, — проговорила она с лукавой усмешкой — и вдруг всхлипнула: — О Сэмюэль, мы потеряли целых три года! Но ничего, мы снова вместе, и теперь уже навсегда.

Он положил ее на кровать и прикрыл своим телом.

— Все, не будем больше терять ни минуты, — прошептал Сэмюэль, стараясь сохранить контроль над собой, чтобы вдвоем насладиться высшим блаженством.

«Сколько времени прошло, но кажется, будто мы никогда не расставались, — думала Оливия. — Мы рождены друг для друга, понимаем друг друга без слов и жить можем только вместе». Она вначале медлила, ожидая подсказки Сэмюэля, но потом приладилась к его ритмичным движениям, и вскоре оба отдались страсти, забыв обо всем на свете. Когда, слившись воедино, они одновременно замерли, Сэмюэль прошептал, целуя нежное ушко возлюбленной:

— Если так будет продолжаться, в дельте Миссисипи произойдет новое землетрясение. — И он откатился в сторону, тяжело дыша.

— Мне тоже показалось, что земля дрогнула, — подхватила в том же тоне Оливия. — Слушай, тебе не приходило в голову, что это мы с тобой повинны в землетрясении 1811 года? — И, не ожидая ответа, спросила: — Кстати, сколько времени займет путь вверх по реке до Сент-Луиса?

— Неделю, если плыть на пароходе, а на барке — месяц.

— Я бы отдала предпочтение барке, Сэмюэль, — с заговорщицким видом прошептала Оливия.

— В таком случае будем молить Бога, чтобы и впрямь не произошло нового землетрясения, — улыбнулся Сэмюэль.

— Дедушка, по-моему, она слишком много плачет, — заметил Дэвид. Он восседал на плече Микайи Джонстона и с интересом наблюдал за тем, как отец Луи поливает холодной водой лобик Элизабет Луизы Шелби, совершая обряд крещения.

— Она еще маленькая, совсем крошка, — усмехнулся Микайя. — Это ты уже большой мальчик. Вот и научи сестру уму-разуму.

— Это как ты меня учил? — спросил Дэвид.

Микайя в ответ важно кивнул.

Оба, и старый и малый, возвышались над всеми приглашенными на крестины в небольшую церковь форта Сент-Франсуаза: над отцом Дэвида, крестным отцом Элизабет — Сантьяго Куинном и его смуглолицым загадочным братом Хоакимом. Из женщин, кроме Оливии, здесь были крестные матери малышки — Луиза Фрей и Лиза Куинн, и жена Хоакима Орлина.

По окончании церемонии все высыпали из церкви, обмениваясь впечатлениями. Луиза Фрей нехотя отдала девочку Лизе Куинн.

— Не переживай, дорогая, у тебя еще будет возможность избаловать свою тезку, — попытался утешить сестру Альберт Фрей, не сводя влюбленных глаз с девочки.

— В семье вашего мужа так много детей, — сказала Оливии Луиза, глядя на то, как Лиза помогает своему шестилетнему сыну Сэмюэлю завязать шнурок на ботинке, а потом перевела взгляд на троих смуглых сыновей Хоакима, которые беседовали с Сантьяго, державшим на руках двухлетнего сына Элханана.

— Я очень обрадовалась, что Лиза и Сантьяго уговорили Хоакима с семьей приехать на крестины, — отозвалась Оливия. — Так приятно видеть всех родных вместе. Прошлой зимой мы с Сэмюэлем гостили у Хоакима в Нью-Мексико, и я поняла, почему Лиза назвала свою дочь в честь жены Хоакима Орлиной. Ведь и я не случайно дала дочери ваше имя. Вы с Альбертом проделали долгий путь от Нового Орлеана, чтобы присутствовать на крестинах, и я вам бесконечно благодарна.

— Мы бы ни за что не пропустили крестины, — заверила Луиза, одарив приветливой улыбкой подошедшего к ним Микайю. По случаю торжественного события он приоделся, был аккуратно причесан и даже подстриг бороду. — Мистер Джонстон, как я погляжу, вы проявляете о своем внуке трогательную заботу.

— Микайе сегодня досталось, — улыбнулась Оливия, — пришлось комментировать Дэвиду весь обряд крещения. Ничего не поделаешь — ведь Микайя приходится Дэвиду не только дедушкой, но и крестным отцом, и надо признать, к своим обязанностям относится очень серьезно. — Оливия перевела взгляд на Луизу и про себя отметила, что сестра доктора Фрея проявляет повышенный интерес к бородатому отшельнику. — Кстати, я о своих обязанностях совсем позабыла. Если не ошибаюсь, я вас даже не представила друг другу. «Между прочим, из них бы вышла отличная пара, — подумала она. — Они просто созданы друг для друга».

Микайя удивил и порадовал Оливию, склонив голову над рукой Луизы. Доктор Фрей наблюдал за этой сценой с нескрываемым удовольствием.

— Я никогда не встречал таких женщин, как вы, мадемуазель, — торжественно произнес Микайя. — Поверьте, редкое удовольствие для мужчины моего роста встретить даму, которой я могу посмотреть прямо в глаза, не рискуя свернуть себе шею. Вы удивительно приятная леди.

Луиза покраснела от удовольствия, словно школьница, но с присущим ей здравым смыслом все же возразила:

— В нашем креольском обществе, господин Джонстон, меня всегда считали слишком высокой.

— Ну, это легко можно понять. Креолы никогда не отличались высоким ростом, — галантно объяснил Микайя. — Думаю, виноват климат. Там, на юге, воздух тяжелый, вот и мешает расти. А вы — дама как раз для наших мест. Да и сердце у вас, по рассказам Искорки, величиной с целую Луизиану. — И он предложил Луизе руку.

Оливия и доктор Фрей одобрительными взглядами проводили две высокие фигуры, неторопливо прошествовавшие к воротам форта.

Сэмюэль, подойдя к жене, прошептал ей на ухо:

— Если глаза меня не обманывают, Микайя и Луиза нашли друг друга. Бог в помощь.

— Похоже, отцу Луи вскоре придется обвенчать еще одну пару, — лукаво улыбнулась в ответ Оливия.

— Микайе крупно повезет, если он пойдет по нашим стопам. — Сэмюэль поднес к губам руку жены и нежно поцеловал.

— Ну вот, опять начались нежности, — недовольно проворчал Дэвид, глядя на отца с матерью.