Елена Арсеньева - Возлюбленная Казановы

Лиза, помертвев лицом, глядела, как петля, покачавшись секунду в окне, стремительно ускользнула вверх, словно поняв, что упустила добычу.

На подгибающихся ногах Лиза вернулась к кровати и почти в обмороке упала на нее.

Господи, какой-то миг – и она была бы мертва!.. Ее трясло так, что она вцепилась зубами в рукав. Дрожь не унималась, и немалое время понадобилось Лизе, чтобы понять: дрожит вовсе не она, мелко сотрясается кровать, словно кто-то осторожно раскачивает ее.

Лиза резко села, спустив ноги на пол, и тут же вскочила в недоумении: кровать почему-то стала ниже. Теперь ложе было почти вровень с полом…

Лиза изумленно уставилась на подрагивающую кровать и вдруг разглядела, что она медленно, но неостановимо опускается. Еще миг – и кровать вместе со спящею Августою вот-вот исчезнет из глаз!

Будить ее было уже некогда. Лиза рванулась вперед, упав на постель плашмя, и так толкнула в бок Августу, что та кубарем свалилась на пол. Невероятным усилием Лиза откатилась в противоположную сторону, и в ту же секунду их кровать погрузилась в широкое, зияющее отверстие в полу.

Беспробудную сонливость Августы как рукой сняло. Вмиг придя в себя и сообразив, что произошло, она окинула комнату взглядом, метнулась в угол, с натугой приподняла дубовый стол и поволокла его к двери. Лиза, смекнув, что она замыслила, вцепилась в стол с другой стороны. Зелье трактирщика колыхалось в кружках, выплескивалось; Лиза машинально сняла их и поставила в углу.

Вдвоем они еле дотащили стол до порога и плотно приткнули к двери. Перевели дух… И только сейчас заметили: дверь-то отворяется наружу, так что при хорошем рывке ее не удержит та хлипкая задвижка, на которую она была заперта. Ну ладно хоть то, что теперь тишком двери не отворить, и любой ворвавшийся в комнату прежде налетит на стол.

Августа, поддернув рубаху выше колен и завязав узлом, чтоб не путалась в ногах (одеваться было недосуг), подхватила громоздкий табурет, кивком приказав Лизе последовать ее примеру.

– Покарауль возле ямины, – велела шепотом. – Мало ли кто теперь на той кровати обратно поднимется, когда они увидят, что нас нету. А я погляжу, нет ли в стенах ще…

Она не договорила. С тихим, вкрадчивым скрипом раздвинулись дубовые доски, которыми были обшиты стены почти до потолка, и какой-то человек, выставив вперед шпагу, ворвался в комнату.

В руках Августы взлетел, точно перышко, табурет, и она метнула его прямо в голову разбойника. Издав недоуменное утробное восклицание, тот завалился назад, но застрял в узкой щели, закупорив ее своим телом. Шпага его, звеня, покатилась по полу; и в этот миг Лиза почувствовала, что пол снова заходил ходуном. Сперва ей показалось, что это ноги задрожали с перепугу, однако тут же ударила догадка: кровать поднимается!

Она махнула Августе, и та, подхватив окровавленный табурет, метнулась к ней. Девушки напряженно вглядывались в темный провал.

– Неужто смертоубийство задумали? – тихо проговорила Лиза. – Вот звери лютые…

– Я поначалу решила, они просто-напросто хотят нас усыпить да ограбить, а тут вон что… – покачала головой Августа. – Все ж, надеюсь, одумаются, спохватятся!

Лиза печально усмехнулась. Она не хотела пугать подругу; напротив, дорого бы дала, чтобы хоть как-то ее успокоить: жизнь приучила ее прямо смотреть в лицо опасности и не пытаться спрятать голову под крыло.

– Помнишь, я тебе про Дарину рассказывала? – тихо молвила она. – Тоже все надеялась, бедная, может, одумается Сеид-Гирей, может, спохватится? Эх, Дарина, бедная Дарина… Плохая надежда, что у палача топоp сломается! Лучше уж ко всему готовым быть.

Она вздрогнула. Послышалось или и впрямь раздался за стеной, где чернела узкая щель, не то стон, не то тяжкий вздох, когда она упомянула имя несчастной малороссиянки? Не ее ли призрак очнулся от вечного сна?

– Готовься! – насторожилась Августа. – Вот они!

Кровать поднималась чем выше, тем скорее, и вот из отверстия уже показались головы трех бандитов. Лица их недосуг было разглядывать; по команде Августы табуреты опустились на двух негодяев, однако третий успел выскочить из провала прежде, чем Августа вновь взметнула свое оружие. Он был так силен и ловок, что отшвырнул княгиню вместе с табуретом в угол и повернулся к Лизе, широко расставляя клешнястые руки, словно норовя обнять. В полусвете занимающегося утра его лицо было землистым, набрякшим, будто у вурдалака, только что восставшего из своей могилы.

Сделав несколько обманных движений, он вцепился в табурет и так яростно рванул, что в руках Лизы осталась перекладина. Обломки табурета полетели в сторону, ненароком угодив на кровать, где по-прежнему были простерты окровавленные тела двух разбойников. Послышался сдавленный стон. Поняв, что еще пуще покалечил своих же сотоварищей, бандит и вовсе рассвирепел.

Выхватив из-за пояса тускло блеснувший кинжал, он метнулся было к Лизе, но тут Августа, успевшая прийти в себя и подняться, издала столь пронзительный визг, что бандит всполошенно завертелся на месте.

Лиза оглянулась и ахнула.

Августа подхватила с полу шпагу и встала в позицию с ловкостью заправского дуэлянта.

Согнув в коленях голые ноги и прищелкивая, будто кастаньетами, пальцами левой руки, воздетой над взлохмаченной головой, она быстро приближалась к разбойнику, переступая с пятки на носок. Глаза ее азартно сузились, верхняя губа ощерилась, из горла вырвался протяжный звук, напоминающий охотничье улюлюканье, словно Августа была сейчас выжлятником, шпага – исправно натасканным выжлецом, а растерянный разбойник – волком.

Он отступал и отступал, скосившись на острие, пляшущее перед самым его лицом. Право, шпага чудилась продолжением руки Августы, столь точно ловила она всякое движение негодяя, который, однако, все еще оставался опасен, ибо в руке его был зажат нож.

Лиза кинулась к валявшемуся в углу табурету, желая помочь Августе, однако тело, торчащее в стене, вдруг отодвинулось назад (в некий горячечный миг Лизе даже померещилось, что труп сам собою уползает с поля сражения!), щель снова расширилась, и из нее, как пробка из бутылки, с проворством, вовсе неожиданным для ее обрюзглой фигуры, выскочила желтолицая старуха, ядовито посверкивая глазками, еле различимыми меж морщин.

Крик застрял в горле Лизы…

Старуха, распялив рот в ухмылке, неспешно двинулась к ней; Лиза отступала шаг за шагом, пока не наткнулась на стену.

Едва удалось оторвать глаза от мертвенного взора, но тут же они приковались к сморщенным пальцам, комкающим край грязного передника. В этом было что-то особенно отвратительное… Чудилось: клубок змеенышей копошится в подоле старухи!