Евгения Марлитт - Дама с рубинами. Совиный дом (сборник)

– Ты ошибаешься! – воскликнула испуганно Клодина и отстраняюще протянула вперед руки. – Ты ошибаешься, его высочество не любит меня больше, это заблуждение с твоей стороны. Ты не должна была думать об этом, не должна была приезжать!

– О, неужели ты думаешь, Дина, что любовь можно сбросить, как платье? – сказала герцогиня. – Что можно решить: с завтрашнего дня перестану любить, и все кончено?! Нет, нет, так сердце не создано!

Клодина молчала. Потом начала говорить решительно и сильно:

– Я никогда не выйду замуж, иначе как по взаимной любви! Прости, мой друг, но я не могу давать тебе обманчивых обещаний. Распоряжайся всем! Если нужно, то и моей жизнью, только не требуй этого.

Герцогиня в упор смотрела на Клодину. В комнате повисло молчание…

– Бедный человек! Я думала, что и тебе так будет хорошо, – сказала она скорее для себя. – Нет, этого не будет! – Потом громче добавила: – Какая путаница! Ты любишь Лотаря, а он… Бедная маленькая принцесса!

– Элиза! – воскликнула Клодина, и губы ее задрожали. – Я ведь не хочу лишать его счастья, что ты обо мне подумала? Никогда! Никогда! Если любишь меня, – поспешно продолжала она, – возврати ему от моего имени свободу, я знаю, что ты будешь говорить с ним об этом.

– Завтра, – сказала герцогиня.

– Так отдай ему это! – Она сдернула с пальца обручальное кольцо. – Здесь счастье принцессы, возьми его и позволь мне идти своей дорогой, одинокой и далекой от всего, что может напоминать мне о нем!

Клодина встала и пошла к двери.

– Клодина, – позвала ее слабым голосом герцогиня, держа кольцо в худой руке. – Дина, не уходи так от меня! Кто несчастнее из нас двоих? Помоги мне лучше, чтобы вышло хоть немного хорошего из всей этой ситуации.

Клодина вернулась.

– Что я должна сделать? – покорно спросила она.

Герцогиня попросила воды, потом велела Клодине принести шкатулку, открыла ее и подала молодой девушке лист бумаги.

– Вот список вещей, я хочу, чтобы их раздали после моей смерти. Спрячь его – это копия, подлинная бумага у герцога.

– Ты не должна так волноваться, Элиза!

– Я буду спокойна, когда приведу все дела в порядок, Дина. Прочти вслух, не пропустила ли я чего-нибудь. Никто не должен думать, что я забыла его.

Клодина начала читать дрожащим голосом. Иногда слезы мешали ей – все было с такой нежностью, с таким вниманием продумано, все свидетельствовало об удивительном расположении герцогини к людям…

«Моей дорогой Клодине принадлежит вуаль из брюссельских кружев, которую я надевала к венцу…»

Расстроенное лицо молодой девушки покраснело. Она знала, о чем думала герцогиня, когда писала это.

– Возьми ее назад! Возьми ее назад! – зарыдала она и опустилась на колени около постели.

– О, как плохо, как все плохо, – сказала герцогиня. – И ты, и он несчастливы. Вы, самые дорогие для меня люди!

Клодина поцеловала горячие руки больной и поспешно вышла из комнаты.

Горе неподъемной тяжестью навалилось на нее. Она выплакалась в зимнем саду, под пальмами и магнолиями. Тихий плеск фонтана немного приглушил ее отчаяние, и через несколько минут Клодина уже овладела собой настолько, что смогла пойти пожелать герцогине спокойной ночи. Когда она бесшумно отодвинула шелковый полог, больная дремала. Вокруг рта ее собралась горестная складка.

В приемной Клодина встретила доктора, он приветливо поздоровался с ней.

– Неужели конец так близок? – спросила девушка. Он дружески протянул ей руку.

– Пока есть дыхание, есть и надежда, фрейлейн. Но по медицинским показаниям жизнь ее высочества скоро погаснет как свеча: она просто заснет от истощения.

Клодина невольно указала ему на свою руку.

– Господин советник…

– Ах, милостивая госпожа, – сказал растроганный врач, – это уже не поможет. Здесь, – он указал на грудь, – все кончено. – Я иду к герцогу, чтобы сообщить ему о состоянии ее высочества, – тихо продолжил он, идя рядом с молодой девушкой по коридору. – Его высочество получил неприятное известие. Вы, верно, уже знаете? Пальмер исчез и произвел большое смятение.

– Он поехал прошлой ночью во Франкфурт, – сказала изумленная Клодина. – Я видела его на вокзале в Вэрбурге и подумала, что он едет на встречу с их высочествами.

– Этот плут уже давно пересек границу, – проговорил доктор. – Почему вы решили, что он поехал на встречу?

– Я слышала, как он говорил об этом с фрау фон Берг.

Клодина замолчала: удивительное происшествие вдруг стало ей понятно.

– Они подходят друг другу, – засмеялся доктор. – Но я все-таки расскажу герцогу. Завтра мы получим известие, что и она уехала так же скоропалительно. Не годится злорадствовать, но я не могу удержаться от этого по отношению к ее светлости принцессе Текле: она удивительно покровительствовала этой даме… Спокойной ночи, фрейлейн!

Предсказание доктора исполнилось. На другой день в замке узнали, что фрау фон Берг внезапно исчезла. Она не оставила после себя ни смятения, ни беспорядка, только связку писем герцогине и письмо его высочеству. Но ангел-хранитель, стоявший у дверей в лице фрейлины Катценштейн, решил, что этот пакет не годится для ее высочества и передал его герцогу. Старая фрейлина вошла к герцогу в то время, как он со вздувшимися от гнева жилами на лбу разбирал ворох бумаг; в комнате находился и обер-полицмейстер.

Герцог подумал, что фрау фон Катценштейн пришла сообщить ему о состоянии здоровья ее высочества. Вместо этого она передала ему перевязанную голубой ленточкой пачку писем, на верхнем из них был адрес фрау фон Берг, надписанный рукой его высочества.

Герцог побледнел.

– И это должно было быть передано герцогине? – спросил он сдавленным от бешенства голосом, посмотрев на свидетельство своей шумной юности, того времени, когда он охотно бывал у господ фон Берг, ужинал и играл в баккара в их голубой кокетливой гостиной.

Эта женщина, которая отравила последние дни умирающей своей подлостью, стремилась потревожить и ее последние часы!

– Благодарю вас, милостивая государыня, – сказал герцог фрейлине. Он бросил в камин письма, а затем и другие бумаги, после чего невольно вытер пальцы батистовым платком.

– Дайте плуту убежать, господин фон Шмидт, – сказал он презрительно, затем любезно раскланялся с полицмейстером.

Когда тот удалился, герцог взволнованно заходил по комнате.

Маленькая записка осталась на полу около камина, герцог заметил ее и поднял. Она была написана знакомым почерком Пальмера.

«Вчера вечером, – прочел герцог, – я должен был передать прелестной Клодине записку от герцога; я выкрал ее, помогая ей садиться в экипаж. Посылаю этот ценный листочек в ваше распоряжение. Но, дорогая моя, сумейте подложить мину столь искусно, чтобы умная и дружески расположенная к нам особа взлетела на воздух».