Альма-Мари Валери - Единорог и три короны

Покрывая ее поцелуями, он не переставая ласкал руками ее нежное и упругое, словно у богини, тело. Нежно прижимая ее к себе, он постигал ее чарующие формы. Камилла была не в состоянии сопротивляться этим нежным ласкам, которые будили в ней жгучие, ни на что не похожие ощущения. Филипп почувствовал, как она, побежденная, затрепетала в его объятиях.

— Вы придете сегодня вечером? — лихорадочно прошептал он.

Девушка ощущала себя как в каком-то полусне. Все тело ее пылало, и она мечтала только об одном: целиком раствориться в объятиях Филиппа.

— Вы придете? — настаивал он.

— Да! — услышала она свой голос. — Приду…

Отстранившись от нее, он вперил в нее безумный от счастья взор: она согласилась! Наконец-то он сможет дать волю своей страсти! Он станет любить ее как безумный, а когда она обессилеет от его ласк, он попросит ее стать его женой, и она не сумеет ему отказать. Она должна принадлежать только ему; он хотел обладать ею, и незамедлительно. Счастливый, как никогда, ее согласием, он уткнулся лицом в ямочку между шеей и ключицей и вдыхал сладкий аромат ее бархатистой кожи.

Потрясенная столь ярким проявлением чувств неукротимого воина, Камилла обняла его и принялась робко ласкать его волосы, наконец, позволив себе эту ласку, о которой она столь долго мечтала. И так они стояли молча, погрузившись в волны совершеннейшего безудержного счастья.

Шум шагов заставил их оторваться друг от друга. Едва они успели принять пристойный вид, как в кабинет ворвался король.

Д’Амбремон и Камилла выступили вперед, чтобы почтительно приветствовать его.

— Итак, что случилось? Почему вы опоздали? — спросил монарх, внимательно разглядывая, по меньшей мере, неожиданный наряд капитана де Бассампьера.

— Вчера на нас напали бандиты. Но благодаря Филиппу все окончилось благополучно!

Некоторое время король пристально смотрел на обоих офицеров.

— Камилла, — помолчав, приказал он, — идите и переоденьтесь в приличествующую вам одежду. А вы, шевалье, расскажите мне, как все случилось.

Радостная и веселая, девушка выбежала из комнаты, наградив на прощание д’Амбремона ослепительной улыбкой. Король подождал, пока слуга, принесший огонь, зажжет все свечи и выйдет, и только потом начал расспрашивать д’Амбремона.

— Путешествие прошло прекрасно, сир: поведение мадемуазель де Бассампьер в альпийских фортах заслуживает наивысшей похвалы. Наше опоздание объясняется тем, что вчера вечером мы подверглись внезапному нападению бандитов с большой дороги; они оглушили меня и похитили Камиллу. Но, к счастью, я сумел отыскать их след и освободить Камиллу.

— Они не причинили ей вреда?

— Они грубо обошлись с ней, однако все могло быть гораздо хуже.

— Что вы имеете в виду под грубостью?

— О… они засунули ее в мешок, связали руки, не давали есть, — отвечал Филипп, удивленный тем, что монарх просит его уточнить подобного рода детали.

— Она не подверглась насилию?

— Могу с уверенностью сказать, что нет.

— Когда Камилла уезжала из Турина, она была девственна. Можете вы поручиться, что она до сих пор осталась таковой? — еще раз спросил король.

— Но… да, — ответил шевалье, все более изумляясь настойчивости короля.

Монарх умолк; казалось, он о чем-то размышляет. Наконец он снова заговорил.

— Девственность Камиллы необычайно важна для нас, — произнес он. Пристально вглядевшись в Филиппа, он помолчал и затем продолжил: — Мне кажется, шевалье, что вам пора узнать истину относительно происхождения Камиллы…

Молодой человек едва заметно вздрогнул и мгновенно посуровел. Он уже давно страстно желал развеять все тайны, окружавшие Камиллу, но теперь, когда желание его сбывалось, когда он наконец должен узнать секрет своей возлюбленной, он внезапно испугался: он боялся, что разоблачения короля омрачат его такое новое и еще неизведанное счастье.

— Камилла, — продолжал король, — не племянница барона де Бассампьера. Ее настоящее имя — Диана-Аделаида Савойская; она моя внучка и, надеюсь, моя наследница. Если небу будет угодно, в один прекрасный день она станет королевой Сардинского королевства.

При первых же словах короля Филипп пошатнулся, словно его сразила молния. Остолбеневший, он увидел, как у ног его разверзлась зияющая черная и зловещая бездна, поглотившая все его надежды. Словно в дурном сне он слышал долетавший откуда-то издалека голос Виктора-Амедея; монарх продолжал свои разъяснения:

— Она — единственный ребенок моего старшего сына Амедея, который пал жертвой гнусного оговора пятнадцать лет назад. Она одна ускользнула из гнусной ловушки; ее спас венгр Тибор, который бежал с ней в Савойю и нашел пристанище в доме барона. Никто, даже я, Не знал, что она осталась жива; до самого ее приезда в Турин я не знал, что у меня есть внучка.

Король рассказал всю историю юной принцессы, поведал о ее деревенском и воинственном воспитании, о засадах, жертвой которых она чуть не стала и которые стали причиной того, что ее истинное происхождение сохранялось в тайне.

— Я хочу, чтобы она стала моей преемницей на троне; у нее для этого есть все необходимые качества. Однако предвижу, что найдется немало тех, кто восстанет против моей воли, ссылаясь на проклятый салический закон, запрещающий женщинам всходить на престол. В этом случае ее чистота приобретает глубокое символическое значение и станет дополнительным преимуществом при обосновании моего выбора. Теперь вы понимаете, почему мне так важно, чтобы она оставалась девственной: ее физическая непорочность необходима для того, чтобы в один прекрасный день она смогла стать королевой.

Филипп безмолвно слушал. Странные происшествия, случившиеся с Камиллой, наконец получили свое объяснение; все стало ясным и прозрачным. Теперь он понял, почему король с такой необычайной заботой относился к девушке, почему был так внимателен к ней.

Однако эти разоблачения отнюдь не внесли спокойствия в его душу. Единственное, в чем он теперь был совершенно уверен, — Камилла никогда не будет принадлежать ему. В одну минуту все его безумные мечты о счастье рассыпались в прах; в тот самый миг, когда счастье, казалось, было совсем рядом, король самым жесточайшим образом вернул его в суровый мир действительности. Камилла никогда не будет его; Камилла посмеялась над ним, над его чувствами, над его жгучей страстью. С самого первого дня она лгала ему. Как она, должно быть, смеялась, видя, как он, в начале их знакомства грубый, в конце концов влюбился в нее! Она знала, что когда-нибудь станет королевой и заставит его сторицей заплатить за все, что ей довелось от него вытерпеть!