Джулия Хилпатрик - Ретт Батлер

– Ты тоже совсем не изменился, Ретт.

– Благодарю за комплимент, – он закинул голову и расхохотался, совсем как мальчишка.

– Как у тебя дела, Ретт. Все ли в порядке?

– Да. Становлюсь старше, но ума не прибавляется. – Скарлетт увидела его насмешливый взгляд. – У меня все хорошо. – Они стояли посреди толпы, которая толкала их со всех сторон.

– Ты счастлива?

– Да. (А сердце ее молило: «Ретт, мой любимый, мой единственный, скажи, что тоже скучал обо мне, вспоминал и любил». Она чувствовала, да была почти уверена, что он до сих пор любил ее, невзирая ни на что.)

– А ты? – и Скарлетт с замиранием сердца посмотрела на правую руку Ретта. Он расхохотался, глядя ей в глаза.

– Нет, дорогая. Я не женат. Но я счастлив и без этого. Древние были правы: человек должен умереть холостяком. В этом есть много здравого смысла, – и он еще раз усмехнулся. – Я не перестал удивляться, что же случилось, когда мои адвокаты сказали мне, что ты отказалась от денег. Я приложил героические усилия, чтобы не броситься на поиски тебя. Одно время я был готов сделать это, но потом решил, что у тебя есть право на свою собственную жизнь. Как ты жила все это время, Скарлетт?

– Нормально.

Ретт вдруг внимательно посмотрел на нее и взял за руку.

– Было бы значительно лучше, если бы твоя жизнь с самого начала складывалась «нормально», милая моя. Если бы тебе с детства позволили быть «нормальной» маленькой девочкой. Но так не произошло. В твоей жизни все оказалось ненормальным, – Ретт вдруг нежно улыбнулся Скарлетт, – то же самое и с нашей семейной жизнью. Но иногда «нормальность» означает заурядность, серость, скуку, банальность. Но все эти качества не относились и не относятся к тебе с момента рождения и до настоящего времени. Ты необыкновенная женщина и всегда будешь такой. И тебе не удастся долго притворяться, какая ты есть на самом деле. Именно за эту «ненормальность» я и полюбил тебя когда-то.

Скарлетт взглянула на него и увидела, что глаза его сияют каким-то странным блеском.

«О Господи, как я хочу прижаться к нему, почувствовать крепость его плеча, снова оказаться под его защитой». Да, она нуждалась в Ретте, нуждалась в том, чтобы он охранял ее всегда. Она попытается вновь вернуть его себе и, возможно, ей это удастся. И как бы во власти сладостного безрассудства, она воскликнула, сжимая его руку:

– О Ретт! Ведь мы же любим друг друга, почему же мы опять не вместе?

Он повернулся и посмотрел ей в глаза, посмотрел так, что она выпустила его руку и невольно отшатнулась.

В его взгляде не было больше теплоты. Только откровенная злоба и что-то похожее на рассеянность. Потом презрительная усмешка искривила его рот. Он молча посмотрел на свои ладони и державшую их маленькую ручку и, слегка откинув голову, почувствовал вдруг смертельную усталость. В это единое мгновение он сразу постарел на несколько лет и впервые Скарлетт почудилось, будто она наконец-то увидела его по-настоящему. Он запрокинул голову и повернул к ней свой профиль еле живого человека, уже не отвечающего ударом на удар. И Скарлетт вспомнила его таким, каким увидела впервые в Двенадцати Дубах, – веселого, онемевшего перед ней мужчину до мозга костей, – и ясно представила себе, как он наклоняется к ней, губы его касаются ее губ, она закидывает руки ему на шею и закрывает глаза.

Она отчетливо понимала, что это чистое безумие, умолять его вернуться сейчас, после стольких лет разлуки, но она уже ничего не могла поделать с собой.

– Ретт, я была так одинока без тебя, так одинока, – шептала она, чувствуя, что он рядом, и это счастье. Она посмотрела на него сквозь застилавшую ей глаза пелену слез и улыбнулась. Он тоже взглянул на нее, но не ответил на улыбку. Его тяжелое, волевое лицо превратилось в маску беспредельной скорби; ни один человек не выстрадал столько и не страдал так, как он.

«Пусть она обидела меня, – подумал Ретт, глядя в ее отчаянно молящие о пощаде глаза, – но ведь я обидел ее куда сильнее. Она столько пережила из-за меня, а я не смог простить ей мимолетной слабости…» Весь дрожа от ярости и восхищения, Ретт еле сдерживал желание сказать ей что-нибудь касающееся их двоих, что-нибудь до бесконечности нежное или до бесконечности непристойное. Однако стоило ему вглядеться в нее, как здравый рассудок смыло дикой сладострастной яростью. Негодование против ее лживых выходок, досада на судьбу, которая избрала эту женщину своим орудием, чтобы мучить его – все разом поднялось в нем. Затем боль его превратилась в ярость, в жажду мести, в потребность кинуть ей окаянной, в ее напудренное личико весь свой гнев, все презрение и осуждение. И в то же самое время его жестоко и неотвратимо влекло к ней, к этой уже немолодой, но такой же страстно желанной, как и раньше женщине, на лице которой все так же две безукоризненно четкие линии бровей стремительно взлетали косо вверх – от переносицы к вискам.

Он до сих пор помнил все: травянисто-зеленое платье с темно-бархатными лентами, свисавшими с корсажа и туберозы в темных волосах, зеленые сафьяновые туфельки, яркие зеленые глаза, первые па в кадрили, ее, хрупкую и такую маленькую и беззащитную у него в объятиях на мокром песке пустынного пляжа.

– Черт возьми, – вырвалось у него, – я все еще не покончил с этим…

Ответом была тень улыбки в пристальном взгляде зеленых глаз. Все существо Скарлетт О'Хары Гамильтон Кеннеди Батлер как бы излучало женскую гордость, а в мозгу билась, как ранняя весенняя бабочка мысль: «Он мой, я могу вернуть его, если постараюсь».

– Сядь и выслушай меня хоть раз в жизни, – больно схватив ее за руку Ретт усадил ее в кресло: – Ты – мой наркотик, Скарлетт. Ты ниспослана мне, чтобы мучить меня всю жизнь. Я любил тебя так, как только может мужчина любить женщину. Я возжелал тебя с первой же минуты, сразу, как только увидел в Двенадцати Дубах, и ни одной женщины я не желал так, как тебя, и ни от одной не страдал столько, сколько от тебя. А ты, ты лгала мне, ты не любила меня. Ты как собака на сене, Скарлетт, ты хотела получать лишь то, что тебе не доступно, а, получив, бесстыдно и бессердечно топтала ногами. И как я ни старался, все было напрасно. А я так надеялся, так ждал, покорно согнув спину, пока ты заводила интрижку с этим красавцем-актером. Неужели ты не понимала, что не нужна ему. Нет, беру свои слова обратно. Будь ты даже безмозглой дурой, все равно ты пленила бы его и кого угодно – лицом, фигурой, всем…! Кому, как не мне знать это! Ты как тяжелое похмелье, Скарлетт. Но я излечился от тебя. И зря ты воображаешь, что стоит тебе только взмахнуть юбками, я опять, как верный пес, буду следовать за тобой повсюду! Я слышал, что у тебя последнее время проблемы с поклонниками, моя дорогая и несравненная Скарлетт? – Ретт язвительно посмотрел на нее. – Что сейчас наступили другие времена?