Барбара Картленд - Любить запрещается

А что готовит ей завтрашний день? Ария снова вспомнила резкие, холодные нотки в голосе Дарта Гурона и ощутила дрожь. Тогда они ее рассердили, но теперь, оглядываясь назад, она почувствовала в них нечто зловещее.

А что если он жесток, гадала она, так же жесток, как его предки-индейцы? Ей вдруг стало страшно.

Когда Ария прибыла на станцию Гилдфорд, ее уже ждал лимузин. Шофер положил ее багаж на заднее сиденье, и они поехали через город в направлении холмов Сюррея. Ария приготовилась увидеть нечто впечатляющее, но, когда они свернули в ворота с массивными каменными колоннами и богато украшенным домиком привратника, при виде Саммерхилл-Хауса у нее захватило дух.

Построенный в правление Георга III каким-то итальянцем, дом постоянно достраивался последующими владельцами, пока не расползся на несколько акров – огромный, немного неуклюжий, но в то же время каким-то образом сохранивший свою странную прелесть. Дом стоял на самой вершине холма, склон которого резко переходил в долину, и в погожие дни из него открывался ничем не нарушаемый вид на море вдалеке.

Не только сам дом, но и сады были уникальными. Все, что можно сделать за деньги, чтобы создать прекрасный сад, было сделано в Саммерхилле. Взор поражали цветы и статуи, фонтаны и беседки, декоративные каменные горки и журчащие ручьи.

Некоторое время Ария сидела, раскрыв рот от восхищения, но затем все поглотило чувство тревожного ожидания. Усадьба оказалась гораздо больше и внушительнее, чем она ожидала, и ей вдруг вспомнилось, зачем она здесь – чтобы управлять этим внушающим трепет домом для человека, который готов платить за ее услуги двадцать фунтов в неделю.

Ария представила, что сказал бы почтительный и довольно неразговорчивый шофер, если бы она вдруг велела ему развернуться и отвезти ее обратно на станцию, хотя именно этого ей больше всего хотелось – убежать, избежать ответственности, которая, она уверена, ей не по плечу.

Но было слишком поздно. Автомобиль остановился у портика, по ступеням торопливо спускался лакей в ливрее, а через минуту ее уже приветствовал Макдугалл, выглядевший, неожиданно для себя с юмором подумала Ария, как распутный архиепископ.

– Мистер Гурон предупредил нас о вашем приезде, – сказал он вежливо, но с едва уловимым намеком на фамильярность, какая бывает между слугами.

– Может быть, вы будете столь добры и познакомите меня с домом? – сказала Ария. – Но сначала я хотела бы посмотреть свою комнату.

– Я полагаю, вы будете пользоваться теми же апартаментами, что и миссис Каннингэм, – ответил Макдугалл, и девушке снова почудилось, что за его словами крылось что-то еще, как будто он втайне посмеивался над ней.

– Надеюсь, там мне будет достаточно удобно, – чопорно произнесла она.

Макдугалл повел ее наверх и показал в конце невероятно длинного коридора две очень привлекательные комнаты. Спальня была маленькая, но роскошно обставленная, тогда как в гостиной были огромные окна, выходящие в сад, а также добротного вида письменный стол, заваленный бумагами, удобный диван, кресла и телевизор – и все это, как она поняла, исключительно в ее распоряжении.

– Какие очаровательные комнаты, – произнесла она, забыв, что решила быть с Макдугаллом подчеркнуто-официальной.

– Миссис Каннингэм тоже так считала, – отозвался он. – Ей было жаль расставаться с ними.

Трудно было не заметить его брошенный искоса взгляд и выражение лица. Ария почувствовала, как упало сердце. Ей стало ясно, что, если вся прислуга знает, почему уехала миссис Каннингэм, ее положение будет нелегким.

– Думаю, сейчас вам следует представить меня прислуге, – сказала она. – Миссис Бенстэд сообщила мне, что она вся нанята через ее агентство.

– Верно, мисс, – улыбнулся Макдугалл. – Все мы, так сказать, из одной конюшни. Некоторые из нас уже работали у мистера Гурона в прошлые его приезды сюда, но некоторые, если мне позволено будет так выразиться, не соответствуют нашим обычным требованиям. Нынче так: приходится брать что есть.

Ария согласилась, и они по черной лестнице спустились на кухню. Там она познакомилась с шеф-поваром, который ей сразу понравился, и с разношерстной толпой мужчин и женщин, не имея ни малейшего представления о том, в чем заключаются их обязанности и какое место каждый из них занимает в обслуживании этого дома.

– А это мой обеденный зал, если вам угодно посмотреть, – сказал Макдугалл.

С этими словами он распахнул дверь в просторный красивый зал; в том, как он произнес «мой», Ария услышала для себя предупреждение: Макдугалл не позволит ей распоряжаться в своих владениях.

– А теперь вы, может быть, захотите взглянуть на парадные покои? – предложил он.

– Торопиться некуда, – покачала головой Ария. – Может быть, вы известите мистера Гурона о моем приезде, а пока что расскажите мне, что нужно делать.

– Нужно решить, как рассадить гостей за обедом, – нехотя ответил Макдугалл. – Обычно это делала миссис Каннингэм, но мистер Гурон не возражал бы против того, чтобы предоставить это мне.

– Думаю, пока мистер Гурон не отдал такого распоряжения, этим должна заняться я, – твердо возразила Ария.

Она отчетливо поняла, что Макдугаллу и ей предстоит скрытая борьба за право быть подлинным хозяином. Девушка с легкой тоской представила себе, как придется бесконечно маневрировать, так как, несмотря на то, что дворецкий, несомненно, хорошо справляется со своей работой, ей он не кажется человеком, которому можно доверять.

– Пожалуй, я пойду к себе, – сказала Ария и тут поняла, что заблудится.

Они миновали столько переходов и разных помещений, что теперь ей пришлось подождать, пока Макдугалл не проводит ее туда, откуда они пришли.

Она поднялась по лестнице и, пройдя через створчатые двери, отделяющие помещения для прислуги от остального дома, очутилась в комнатах, которые уже начала считать своей святая святых.

Ария оставила в спальне шляпку и плащ и посмотрела на себя в зеркало, с тревогой обнаружив, что выглядит вызывающе юной. Ее щеки раскраснелись от возбуждения, связанного с приездом, широко раскрытые глаза тоже блестели, хотя и были полны тревоги. Как она ни старалась, ей так и не удалось справиться с рыжими кудрями, разметавшимися вокруг ее бледного лба и шаловливо обрамляющими ее лицо и длинную шею.

– Надо надеть очки, – сказала она своему отражению с легкой гримаской. Она водрузила очки на нос, что и в самом деле придало ее облику некоторую строгость, и решила, что белая блузка строгого покроя и черная юбка также придадут ей вид работающего человека, хорошо соответствующий ее новому положению.