Серж Голон - Неукротимая Анжелика

Известие, что полумертвая особа, сбежавшая из марокканского гарема, находится в стенах Сеуты, было доставлено французскому дипломату, и он сразу же поспешил в монастырь Братства Святой Троицы, куда препроводили несчастных. Королевский посланник сначала отшатнулся при виде двух злополучных созданий, впавших, как казалось, в крайнее убожество… Нет, эта жалкая рабыня не может быть красавицей маркизой дю Плесси-Белльер!

Рука Анжелики осторожно легла поверх простыни, отыскивая что-то: другую руку, мозолистую и добрую, чтобы вложить в нее свою. Где ее друг? Что с ним сталось? Беспокойство сдавило сердце, словно камень, который она не могла сбросить. К тому же не было сил говорить. Она вспомнила, что он упал вместе с ней под копыта испанских лошадей…

И вот господин де Бретей перед ней, у ее изголовья. Букли его тщательно причесанного парика нисподают на шелковый, шитый золотом камзол. Со шляпой на полусогнутой руке, выставив ногу вперед, красиво опираясь на плиты красным каблуком – идеальный придворный, – он приветствует ее.

– Сударыня, мне сообщили самые благоприятные сведения о вашем здоровье, и я поспешил явиться к вам.

– Благодарю вас, сударь, – отвечала Анжелика. Она, должно быть, вздремнула, слушая болтовню испанки… или это было вчера?.. Она чувствовала себя вполне отдохнувшей. Поискала глазами донью Инес, но та удалилась, не одобряя визит мужчины на женскую половину. У этих французов такие вольные и легкомысленные нравы!..

Господин де Бретей присел на табурет черного дерева, извлек из сборок камзола конфетницу, предложил Анжелике и сам принялся сосать пастилки… Он счастлив, сообщил посланник, что его миссия имела столь быстрый и полный успех. Благодаря – он это признавал – мужеству госпожи дю Плесси-Белльер, которая сама избежала рабства, в каковое ее ввергли неразумная смелость и пренебрежение приказами короля. Ему не придется теперь расточать дары Мулею Исмаилу… В его разглагольствованиях Анжелика заметила легкий оттенок превосходства. Один Бог знает, как велик был гнев государя, когда ему доложили о неслыханном поведении вдовы маршала дю Плесси. Господина де Ла Рейни, ответственного за ее пребывание в Париже, престрого выбранили за нерадивость – еще немного, и сему достойному и важному лицу пришлось бы лишиться своей высокой полицейской должности.

Двор – ас ним и полиция – долго гадали о средствах, использованных очаровательной беглянкой, чтобы ускользнуть из Парижа. Говаривали, будто она соблазнила важного полицейского чиновника, и он выпустил ее, переодетую в полицейский мундир.

Но всего забавнее было наивное самодовольство шевалье де Рошбрюна. Он некстати расхвастался перед государем, рассказав, какой прием закатил для госпожи дю Плесси-Белльер на Мальте! Бедняга так и не понял, почему с этих пор его так холодно стали принимать при дворе…

Господин де Бретей фыркнул в кружева своих манжет. Его любопытный глаз – «круглый и глупый, как у петуха», – подумала она, – следил за лежащей молодой женщиной. Он заранее облизывался, что первым узнает ее историю. Она казалась утомленной и как бы отсутствующей, но безусловно восстановила былое остроумие. Она уже изменилась, и он с трудом узнавал в ней ту трогательную жертву несчастий, вид которой так поразил его несколько дней назад.

Он бойко рассказывал: она была полуголая, в мокрых лохмотьях, с окровавленными ногами, восковым лицом и темными кругами вокруг закрытых глаз. Она лежала без чувств на руках неотесанного гиганта, который пытался влить ей в рот целебный настой из трав с ромом, приготовленный монахом-лекарем. Страшно подумать, до какого состояния может довести цивилизованных людей плен у этих ужасных варваров. Боже правый, да разве мог он распознать в этой несчастной гордую маркизу, которую видел танцующей в Версале! Король тогда вел ее под руку вдоль зеленого ковра!.. Право же, он не верил своим глазам. Быть не может, чтобы ради этой женщины Его величество повелел снарядить корабль, просил его, де Бретейя, призвать на помощь весь свой дипломатический талант, дабы улестить Мулея Исмаила. И все же что-то заставило его колебаться. Должно быть, волосы несчастного создания… и еще

– поразительная тонкость запястий…

Пленник, сопровождавший ее, был допрошен и сказал, что не знает титула этой женщины, но «звать ее Анжеликой». Значит, все-таки она! Анжелика дю Плесси-Белльер. Та, что снискала столь сильное расположение короля Людовика XIV! Супруга великого маршала, погибшего от рук врага! Соперница мадам де Монтеспан и украшение Версаля! Разумеется, ее немедленно перевезли в резиденцию правителя этих мест дона де Лос-Кобос-и-Паррандес, жена которого принялась усердно ухаживать за ней.

Анжелика с трудом проглотила слюну. Голод и жажда породили в ней странные склонности. Вид любой пищи, будь то даже несколько конфет, сначала вызывал желание есть, а потом тошноту.

– Что сталось с моим спутником? – спросила она.

Господин де Бретей не знал этого. Отцы из Братства Пресвятой Троицы должны были заняться им, накормить, прилично одеть. Дипломат встал и распрощался. Он пожелал госпоже дю Плесси-Белльер скорейшего выздоровления. Она должна понять, что у него нет желания задерживаться в осажденной крепости. Сегодня утром каменное ядро упало к самым его ногам, когда он прогуливался по крепостной стене! Ужасное место: воистину все здесь нестерпимо. Тут едят лишь бобы и соленую треску! Надо быть этими проклятыми испанцами, такими же дикими и аскетичными, как мавры, чтобы так упорствовать… Он вздохнул, подмел пол перьями своей шляпы и поцеловал ей руку.

Когда он ушел, Анжелика задумалась. В его взгляде была злая ирония. Но почему?.. Угадать причину ей так и не удалось.

Вечером донья Инес помогла ей встать и сделать несколько шагов. На следующий день она оделась во французское платье – его господин де Бретей привез в своем багаже. Испанка, стиснутая фижмами и огромным кринолином, с восхищением и завистью смотрела на мягкие складки атласа, драпировавшиеся вокруг тонкой талии высокопоставленной дамы… Анжелика попросила у нее кремы для кожи лица и рук. Она долго расчесывала волосы перед зеркалом в раме с ангелочками, и ей вспоминалось зеркало источника, темневшее в тени скалы. Она видела, как и тогда, свою почти белую шевелюру, выцветшую на солнце, обрамлявшую трогательно-простодушное лицо встревоженной молодой девушки. Она изучала себя, положив руку на то место груди, где проходила линия загара, видная при декольте: да, пережитое оставило на ней глубокий отпечаток. И тем не менее она не постарела. Она стала другой. Она надела золотое колье, чтобы скрыть некрасивый переход от загара к бледной коже.