Георг Борн - Новая царица гарема

– Письмо это важно для нас, Сади. Поспешим же немедленно к палачу!

В эту минуту разговор обоих друзей был прерван. Явился камергер султана и по высочайшему повелению позвал Гассана. Султан желал, чтобы он сопровождал его на прогулку.

Новая помеха.

– Я сейчас же отправлюсь один, – сказал Сади и простился с товарищем.

Гассан поспешил к султану. Сади же из дворца отправился к берегу и сел в приготовленную для него лодку, приказав гребцам грести к противоположному берегу и повернуть в канал.

Начинало быстро темнеть. Как стрела, скользила по воде лодка. Сади был исполнен ожидания и нетерпения. Если бы вследствие письма ему удалось найти пророчицу у черкеса-палача, он был бы новой, большой благодарностью обязан принцессе. Он и так уже гордился тем, что одного его слова было достаточно, чтобы она перешла на другую сторону, гордился тем, что она называла себя его союзницей и что его желания были также и ее. С самого возвращения у него не было ни одной спокойной минуты. Умчались, так сказать, все преследовавшие его злополучия: чины и почести буквально посыпались на него. И теперь его занимала только одна мысль – отыскать Сирру.

Лодка завернула в канал, который тянулся далеко в глубь страны за Перой и Тофаной. Со сложенными на груди руками Сади задумчиво глядел вдаль. Наконец лодка подъехала к тому месту, где Сади должен был выйти. Он приказал гребцам ждать его здесь и, завернувшись в свою военную шинель, пешком отправился к отдаленному дому палача. Старая, мрачная башня резко выделялась среди ровной, пустынной местности. Ни дома, ни хижины, ни души кругом. Эта часть константинопольских окрестностей пустынна, ровна и почти обнажена. Кое-где только виднелись обросшие деревьями холмики, но и те имели очень печальный вид.

Наконец Сади добрался до стены, окружавшей со всех сторон старую башню, и насилу отыскал в ней маленькую деревянную дверь. Она не была заперта. Сади толкнул ее – она отворилась, так что он, даже не постучавшись, мог пробраться во двор палача. Это бросилось ему в глаза. С внутренней стороны двери находилась большая тяжелая задвижка. Неужели Будимир всегда оставлял дверь открытой?

Сади подошел к старой, огромной башне, которая в былое время служила, вероятно, сторожевым пунктом при укреплениях. Теперь же, полуразрушенная сверху, она только внизу предстаатяла совершенно крепкие комнаты. Двор был невелик. Как раз посреди него стояла башня. В углах его, у стены, валялись бревна, доски, части виселицы и большие позорные столбы. Сбоку помещался старый, черный, дровяной сарай. Сади заметил, что в одном из нижних покоев горел огонь, и подошел к низенькому окошку, которое, как и все башенные окна, была мало и заделано решеткой. Он заглянул в комнату и увидел палача Будимира. Это был уже пожилой человек; он сидел у стола и, казалось, что-то рисовал или записывал на нем мелом. Его обрамленное седой бородой воинственное, испещренное рубцами лицо, его большие серые глаза, устремленные на стол, все показывало, что он был сильно чем-то занят.

Сади подошел к двери, ведущей в башню, – она также не была заперта. Он открыл ее и по мрачным сводчатым коридорам отправился в ту сторону, где находилась комната Будимира. Вдруг в конце коридора открылась высокая, огромная, тяжелая дверь и на пороге ее показался палач со свечой в руке. Он вышел посмотреть, кто ходит по коридору. Каково же было его удивление, когда он увидел перед собой молодого офицера.

– Я Сади-паша, – сказал офицер. – Мне нужно переговорить с тобой. Ты неосторожен, Будимир, как можно оставлять двери открытыми?

– Ты вправе, благородный паша, сделать мне этот упрек, – отвечал палач мрачным тоном, его бесил подобный упрек. – Большая опрометчивость оставлять двери открытыми здесь, в тюрьме, но я-то не имею этой привычки и готов побожиться, что давеча, как и во всякий другой вечер, запер их на задвижку.

– Тогда я не мог бы пройти сюда, – сказал Сади и последовал за широкоплечим высоким мужчиной в его комнату. Там он заметил, что Будимир что-то мелом нарисовал на столе.

– Подойди ближе, благородный паша, – сказал палач. – Что привело тебя в мою избегаемую всеми башню?

– Что ты рисуешь там, Будимир? – обратился Сади к палачу вместо ответа.

– Да, видишь ли, – отвечал палач, – я соображаю, насколько выдержат некоторые бревна и доски. Сегодня ночью я с несколькими работниками хочу устроить виселицу, и такую высокую, чтобы ее можно было видеть издали.

– Виселицу? Для кого это? – спросил Сади.

– Для мнимой пророчицы, задушившей старую аравитянку Ганифу.

– Так она приговорена к смерти?

– Недавно мудрый и справедливый Гамид-кади прислал мне приказание: завтра, после заката солнца, вздернуть мнимую пророчицу на виселице.

– Она здесь у тебя в тюрьме?

– Да, благородный паша, она там, наверху, в одной из камер.

– Ты уже готовишься сооружать для нее виселицу, а неизвестно еще, будет ли она на самом деле казнена.

– Как может это подлежать сомнению, когда слово мудрого и правосудного кади решило уже ее участь? Она осуждена на смерть.

– Но она еще жива, а пока она жива, приговор может еще быть отменен.

– Кто имеет на это власть, мой благородный паша? – спросил палач.

– Могущественный султан.

– Не поверю я этому, благородный паша, как глубоко ни уважаю я тебя и твои слова. Его величество султан не может уничтожить приговора шейх-уль-ислама и кади.

– Но может отменить его и назначить новое следствие, и это непременно случится. Кади очень торопится. В прошлую ночь только передал он тебе пророчицу, сегодня произнес приговор, а завтра уже должна она быть на виселице.

– Так гласит приказ, благородный паша.

– Хорошо. Но жива ли она еще или бедное создание уже умертвили, чтобы только заставить ее молчать, и завтрашняя казнь не что иное, как комедия для публики?

– Нет, мой благородный паша, мнимая пророчица еще жива.

– Проводи меня к ней, мне надо ее видеть и сказать ей несколько слов.

– Не гневайся на твоего раба, благородный Сади-паша, если он осмелится заметить тебе, что ему предписано присутствовать при подобных посещениях, – сказал палач.

– Ты можешь и обязан сделать это, Будимир. Можешь слушать, что я буду говорить с Сиррой, пророчицей. Не думай, что я хочу принуждать тебя нарушать твои обязанности, – отвечал Сади, очень довольный тем, что ему удалось хоть отыскать Сирру. До завтрашнего утра он имел еще время сделать пророчицу орудием против Мансура и отвести от нее ужасную смерть. Но он не должен был терять времени, если только хотел добиться того, чтобы теперь же, в последнюю минуту, успешно предупредить быстрые и решительные действия Мансура и его помощника.