Мэри Бэлоу - Певцы Гимнов с Бонд-Стрит

Как же ей поступить?

Она надеялась, что у нее достанет смелости хотя бы настоять, чтобы это случилось в другой день и месте, где не будет ее детей. Она не знала, хватит ли у нее сил даже на это. Весь день ее очаровывали его доброта, веселость, улыбки и неотразимая привлекательность, а также неуловимое, но явное ощущение Рождества.

Он повернул голову и посмотрел на нее. Если воздух между двумя людьми, находящимися на некотором расстоянии друг от друга, был способен потрескивать от электрических разрядов, то именно это между ними и произошло.

– Пожалуйста, – услышала она собственный голос, – не могли бы вы исполнить одно мое желание?

– Какое?

– Пообещайте не дотрагиваться до меня. Если вы не будете меня касаться, то, мне кажется, я смогу быть достаточно сильной, чтобы противостоять тому, зачем вы сюда пришли. Видите, я с вами честна. Вы знаете, что я желаю вас. Вы также знаете, что я не хочу поддаваться этому желанию. Поэтому я прошу вас не прикасаться ко мне. Я взываю к вашей чести.

– Как вас зовут?

Она удивленно посмотрела на него.

– Я не могу продолжать называть вас "миссис Берлинтон", – пояснил он. – Это фамилия вашего мужа. А как ваше имя?

– Фанни, – снова шепотом произнесла она.

– Фанни, – повторил он. – Вы любили его? У вас с ним двое очаровательных детей. Вы все еще скорбите по нему? Как давно он умер?

– Больше трех лет назад, – ответила она, не собираясь, однако, отвечать на остальные вопросы. Она была сбита с толку таким поворотом в их беседе. Хотя она признала, что прошло уже больше трех лет. Он хотел знать именно это. – Да, милорд. Это было так давно.

– Значит, это единственная причина, по которой вы хотите меня? Вы бы испытывали желание к любому достаточно привлекательному мужчине, оказавшемуся здесь в данный момент?

Она зажмурилась и опустила голову, почувствовав, как жар приливает к щекам.

– Вы нахальны, милорд.

– Я хочу, чтобы вы желали только меня. Я ревную вас даже к вашему мужу.

Она держала глаза закрытыми.

– Я не могу играть в ваши игры. У меня нет ни умения, ни опыта. Я буду желать только вас. Так сильно, что устрою отвратительную сцену, когда вы устанете от меня, и буду ненавидеть себя за это всю оставшуюся жизнь. Я молю вас уйти. Пожалуйста, уходите. – По-видимому, она все-таки была достаточно сильной. И достаточно мудрой, чтобы заглянуть в будущее и понять со всей определенностью, на что оно будет похоже и какие чувства она будет при этом испытывать. Она поднялась с кресла и посмотрела на него: – Пожалуйста, уходите. И, прошу вас, не возвращайтесь.

Он не пошевелился и какое-то время ничего не говорил.

– Улыбнитесь мне, Фанни, – наконец сказал он. – Позвольте мне хоть раз увидеть вашу улыбку.

Все-таки, как выяснилось, благородством он не отличался и не собирался играть честно. И почему она решила, что он внемлет ее просьбе?

– Это ведь больше, чем желание, верно? Скажите, что это больше, чем желание. – Однако он, подняв руку, остановил ее, когда ее глаза затуманились от навернувшихся слез и она с трудом сглотнула. – Нет, это нечестно. Просто у меня тоже нет ни умения, ни опыта. Не в этом. Я хочу растить твоих детей, Фанни. Я хочу провести с тобой свою жизнь. Ах, это слабо сказано. Я люблю тебя. Люблю так сильно, что весь мой мир перевернулся. Люблю так сильно, что мне страшно уйти отсюда и сделать шаг в пустоту. Видишь, если ты меня прогонишь, я устрою ужасную сцену и буду ненавидеть себя до конца своих дней. – Он криво улыбнулся – и выглядел при этом до невозможности милым. – Скажи, что ты испытываешь ко мне нечто большее, чем желание.

Она снова сглотнула и попыталась не слишком сильно цепляться за свой рождественский подарок.

– Это больше, чем желание, – прошептала она. И почему она все время шепчет?

– Насколько больше? – Он смотрел на нее так грустно, что никто, увидев его сейчас впервые, не догадался бы, что он слыл повесой.

– Я люблю вас. – Она заставила себя говорить громко.

– Ты выполнишь два моих желания? – спросил он.

– Да. – Она надеялась, что ошибается насчет одного из них. Не сегодня. И не в доме, где находятся дети.

– Улыбнись, – попросил он.

Она улыбнулась, и он ответил ей тем же.

– Ты можешь взять назад свою просьбу? – спросил он. – Позволь мне прикоснуться к тебе. Я хочу только обнять и поцеловать тебя, любимая. Я не стану с тобой спать до нашей свадьбы. Даже если ты будешь меня умолять. Ты выйдешь за меня?

– Да.

Он снова улыбнулся.

– Да, я могу прикоснуться к тебе? Или, да, ты станешь моей женой?

– И то, и другое.

Она моментально оказалась в его объятиях, воздух со свистом покинул ее легкие. Прежде чем она смогла вздохнуть, его губы прижались к ее рту, раскрытые, ищущие и головокружительно чудесные.

– Фанни, любовь моя, любовь моя, – повторял он ей в губы.

– Да, – отозвалась она. – Да, любимый

Дети, подумала она как в тумане. Она должна была спросить детей. Ей следовало бы спросить у них согласия, прежде чем ответить "да". Она спросит у них завтра. Конечно, они тоже скажут "да". Конечно, они согласятся.

Она обвила руками его за шею и растворилась в его объятии. Она верила, что он остановится прежде, чем все зайдет слишком далеко. Она доверяла ему и любила его. Он собирался стать ее мужем.

Да, он будет ее мужем. Лорд Хит. Родерик.

Как Кэти ни старалась, заснуть ей не удавалось. Никто ничего не сказал. Никто ни разу не назвал его папой, хотя, когда они остались одни, Мэтт признался ей, что хотел бы, чтобы этот джентльмен стал их отцом. Но это были лишь мечты. Никто ничего не сказал. Возможно, думала Кэти, когда она утром проснется, он уже уйдет и никогда больше не вернется.

Возможно, он все-таки не был ее папой.

У нее была кукла. Ей бы не подарили куклу, если бы она получила нового папу. Это было хорошим доказательством. Но ведь он вел себя как настоящий папа.

Наконец она пришла к выводу, что ей ничего не остается, как снова спуститься вниз и задать вопрос напрямую. Мама ужасно рассердится, и, возможно, папа – если он действительно им был – тоже. Вероятно, завтра ей придется опять сидеть на стуле для наказаний. Но она должна пойти. В противном случае она не сможет заснуть.

Когда она открыла дверь гостиной, в комнате было так тихо, что на какой-то ужасный момент она подумала, что он, должно быть, ушел домой, а мама легла спать. Но они оба были там, и сердечко Кэти забилось от радости. Джентльмен очень крепко обнимал маму и целовал ее. И мама отвечала ему тем же. Она знала, что они нравятся друг другу. И она готова была поспорить, что именно этим мамы и папы занимаются, когда их дети уходят спать. Кэти тихо закрыла за собой дверь и продолжила наблюдать. Мама назвала джентльмена "моя любовь", хотя при этом не переставала его целовать.