Сара Ларк - Остров надежды

И, конечно, неслучайно почти все восстания рабов в истории происходили под руководством мужчин, которые были рабами не менее чем во втором поколении. Урожденные африканцы, такие как Грэнни Нэнни и ее братья, были в данном случае, скорее, исключением. И, в конце концов — об этом тоже говорилось в романе — следует принимать во внимание, что в области работорговли хорошее и плохое не было равнозначно черному и белому. Лишь немногие белые работорговцы сами отлавливали человеческий товар. Большинство новых черных рабов они покупали у племен, таких, как ашанти, которые целенаправленно занимались охотой на людей. При этом капитаны рабовладельческих кораблей часто бессовестно забирали с собой и торговцев, и их товар — в моей истории Нэнни и ее братья стали жертвами именно такой грязной торговой сделки. И если потом какой-нибудь человек из племени догонов или мандинго оказывался в цепях рядом с черным работорговцем из племени ашанти, то его скорее охватывало чувство злорадства, чем желание как можно быстрее вместе со своим бывшим преследователем объединиться против общего врага.

Как и во всех моих книгах, в «Острове надежды» я попыталась как можно теснее связать судьбы моих придуманных героев с фактической историей места событий. Таким образом, я постаралась описать жизнь на плантации как можно точнее, однако упомянутые плантации Каскарилла Гардене, Холлистер, Кинсли и другие все же являются придуманными.

Как можно тщательнее я занималась исследованием истории маронов. Грэнни Нэнни и ее братья являются историческими личностями. Однако данные об их возрасте, их предыдущей истории и позже об их смерти отличаются друг от друга очень сильно: разница в возрасте этих людей, который указывают различные источники, составляет десятки лет. Я оказала себе помощь тем, что в этой книге многие вопросы оставила открытыми и частично пользовалась слухами вокруг биографии Нэнни. Никто сегодня уже точно не знает, была ли она колдуньей и знахаркой-травницей, была ли она принципиальной противницей рабства или же сама, будучи молодой женщиной, торговала рабами. Достоверно известно лишь то, что Грэнни Нэнни дольше, чем ее братья, сопротивлялась заключению мирного договора с белыми людьми — возможно, по причине вписанного в договор обязательства возвращать беглых рабов их хозяевам. До сих пор на Ямайке ее чествуют, как национальную героиню.

Неоспоримым является то, что хижины в Нэнни-Тауне были сделаны по африканскому образцу, и что Нэнни руководила общиной по обычаям, принятым в селах племени ашанти. Приводили ли ее явные поиски корней своего народа к конфликтам с другими группами маронов — в этом нет уверенности, но размышление на эту тему у меня возникло. Свободные от рождения черные люди, в конце концов, уже несколько поколений жили без всякой связи с Африкой и, возможно, в таких вопросах, как стандарты жизни и представления о ней, вынуждены были ориентироваться на западные обычаи.

Если не обращать внимание на географические данные, вся письменная история Нэнни-Тауна является противоречивой. В зависимости от источника можно найти различные сведения о том, когда было построено поселение, как часто оно подвергалось нападениям, и было ли разрушено англичанами. В какой-то момент я рассталась с мыслью когда-нибудь докопаться до правды. В моей версии Нэнни до заключения договора в 1739 году остается непобедимой — и в конце концов, сама подписывает договор. Среди летописцев это тоже спорный вопрос, и, конечно, торжественное подписание договора состоялось не в Спэниш-Тауне. Здесь я дала возможность своей фантазии разгуляться, а моей истории подарила некоторую свободу. Да простят меня историки.

На предположениях вместо точного знания основывается также версия существования мусульман среди рабов на Ямайке в восемнадцатом веке — в конце концов, коренная религия полевых рабов была последним, что учитывалось карибскими плантаторами при их покупке. В областях, где ловили африканцев, все же существовало много деревенских общин, которые были последователями умеренного ислама с очень сильным африканским влиянием. Кажется невероятным, что никто из их представителей не попадал на Ямайку. Однако историческим фактом является только то, что рабы мусульманской веры в то время и позже попадали в Америку. Тому, кто интересуется этим вопросом, рекомендую почитать автобиографическую книгу Алекса Хейли под названием «Корни», в которой он прослеживает более чем двухвековую семейную историю. Его предок Кунта Кинте был мусульманином.

Культ обеа, который до сих пор практикуется на Ямайке, был чрезвычайно распространен среди рабов в то время, когда разыгрывается моя история. Он является близкородственным культу вуду в других карибских регионах. Эти религии связывают африканские культы и вера в духов, с большей или меньшей примесью христианства. Практики всегда похожи, однако часто варьируются в зависимости от предпочтений и убеждений колдунов. Поэтому описанная мною церемония обеа не обязательно должна быть идентична другим подобным церемониям, но здесь я тоже старалась достичь максимальной аутентичности.

Наконец, еще одно слово о политически корректной речи в этой книге. Возможно, моим читателям не понравилось применение в тексте слов «негр» и «ниггер». На самом деле я использовала их сознательно — это нацелено на то, чтобы передать читателю настроение в Европе восемнадцатого века касательно рабов и рабовладения. Торговля черными людьми, эксплуатация их рабочей силы и предположения, что они, по воле Божьей неполноценны, в то время были неоспоримыми. Я и без того напрягалась, чтобы добиться гуманизации действия через последовательное отвержение рабовладения со стороны Норы и Саймона и через умеренную позицию Дуга. Религиозные движения, которые проклинали работорговлю и рабство, как например движение квакеров, лишь позже начали пользоваться влиянием.

И ни в коем случае не придумано то, что уже до Грэнни Нэнни и ее братьев существовали договоренности между белыми и маронами, согласно которым беглых рабов должны были возвращать их хозяевам. Это не считалось предательством по отношению к собственной расе — принцип порабощения пленных, в большинстве случаев военнопленных, был известен и распространен практически во всем мире. Однако вряд ли где-нибудь в другом месте система была такой непоколебимой и жестокой в своем проявлении, как в европейских колониях, — вероятно, на основании довольно новых расистских компонентов. В Африке (Полинезии, Аравии, даже когда-то в Риме и в Греции) как минимум теоретически, каждый человек мог ожидать, что в ходе военных действий, разбоя и нападения может стать рабом. Рабы, которых тогда содержали, в принципе, не считались неполноценными людьми, им просто не повезло.