Венита Хелтон - Гвардеец Бонапарта

– Ну и что? Мало ли какие причины быть у старого человек? А Сент Джон говорить, что мы еще не разоряться.

Лаура тяжело вздохнула.

– Сент Джон – мечтатель. У нас осталась последняя надежда, что папа сможет вывезти с острова остатки урожая, и нас снова не ограбят.

Ида тихонько хихикнула:

– Он сможет. Но разве он не сердиться, когда слышит, что ты не выходишь замуж за капитана?

– А мне плевать! Я никогда и не говорила ему, что выйду за Аллена. Мой папочка думает, что кроме капитана ни один достойный джентльмен не женится на мне.

Смех Иды тут же замер:

– Нет, сладкая моя, не говори так. Это не есть правда!

– Это как раз правда. Ты что же всерьез думаешь, что какой-нибудь джентльмен женится на дочери шлюхи?

– Нет, миленькая, никто так на тебя не думать!

– Ха! А то ты не слышала, что про меня, да и про всех нас говорят? Мосье Шартье не смог уследить за своей женой, говорят они, поэтому и у его дочки та же самая дурная кровь.

– Эти старые коровы завидовать тебе, только и всего, потому что ты видом красивая, много лучше, чем их уродины дочки – перестарки. Ты не должна о них думать даже одну мысль.

Лаура отбросила волосы со влажного лба и замолчала, считая бесполезным разговор на эту тему.

Жара усиливалась, и на балюстраде становилось невыносимо душно. Зной обливал теперь город, словно огненное дыхание дракона, готового испепелить все живое.

– Невозможно дышать, – проговорила девушка, поворачиваясь, чтобы уйти в дом. – Я пошла к себе.

Ида прошла вслед за молодой хозяйкой в комнату, отдернула противомоскитную сетку, натянутую вокруг кровати, и, взбив подушки, со вздохом опустилась на нее.

– Твоя матушка освещать эту комнату, словно свеча, поверь мне, детка. Ты помнишь, сколько красивой она была? А волосы у нее были кудрявые, все в таких завитушках… Ты не иметь столько кудряшек, как она, но ты так же красивая…

– У меня нет ни малейшего желания быть похожей на нее, Ида! – решительно тряхнула головой Лаура и отвернулась, чтобы скрыть слезы.

Ида нежно и тихо попыталась утешить девушку.

– Может она скоро вернется назад…

– Да, как же! Она сбежала в Париж пять лет назад. Она больше не вернется!

– Не знаем. Ты не знаешь, детка, люди могут меняться.

– Но только не она. Я тебе сейчас докажу это. – Лаура достала откуда-то старый помятый лист бумаги и показала его служанке. – Я получила это письмо от матери год назад. Видишь, она бахвалится, что живет при дворе императора с одним из Наполеоновских офицеров.

– Ты знаешь, что я не умею читать и даже не надо мне говорить, что никогда нет поздно учиться! – Ида сложила вчетверо письмо и передала его молодой хозяйке. – Кроме того, говорят, что Наполеон уже сослан в изгнание, поэтому твоя мама вернется. Давай, порви эту проклятущую бумажку. Если ее все время читать, то все свое сердце надорвешь.

– Но это же у меня единственная память о ней! Я не могу ее уничтожить.

Лаура засунула себе в лиф аккуратно сложенное письмо и, пройдя холл, спустилась по узенькой лестнице в магазинчик.

– Вас долго не было, – раздался глубокий приятный голос.

Девушка остановилась в дверях, возле самого прилавка, и поискала глазами Сент Джона.

В лавке было темно, кто-то закрыл входную и заднюю двери, и в полумраке длинного узкого помещения она не сразу заметила темнокожего мужчину, который стоял высоко на стремянке, возле многочисленных полок с товарами.

– Ты бы открыл двери, Сент Джон. В такой темноте и не увидишь, что можно купить!

– Ха! Не беспокойтесь, мадемуазель Лаура, пока вы были наверху, к нам приходило не так уж много покупателей. Заходил к нам только один – просил в долг.

– А кто это был? – спросила девушка на ходу, приблизившись к задней двери и собираясь открыть ее.

Сент Джон спустился со стремянки, скрестил руки на своей массивной, широкой груди и внимательно посмотрел на полку, которую сам же только что заставил маслобойками, коровьими колокольчиками и тому подобными вещами.

Упавший из открытой двери свет выхватил седые пряди в жестких, как проволока, волосах чернокожего мужчины и глубокие морщины вокруг глаз и в уголках рта.

– Сент Джон, он жалеет о вашем барке, мадемуазель Лаура, – сказал бухгалтер, переведя взгляд своих темных глаз на хозяйку.

Лаура вздрогнула, как от боли, и взмахнув рукой, словно желая отсечь тяжелые воспоминания, посмотрела ему в лицо.

– Ты сказал, что к нам приходил покупатель и просил в долг, кто это был?

– Просто какой-то мужчина. Я отсылать его прочь.

– С пустыми руками?

Темнокожий мужчина досадливо прищелкнул языком и смущенно потер затылок ладонью.

– Ну, может быть, немного не с пустыми руками.

– Ага! – воскликнула Лаура, – и ты еще будешь мне говорить, чтобы я не раздавала добро другим. Это ты-то мягкосердечный старый опоссум!

Сент Джон укоризненно посмотрел на девушку.

– Этот человек, он сказать, что его лодка смывался волной совсем-совсем. Он сказать, что никак не может кормить его детей. Они голодные. Я даю ему еду и, может быть, один-два одеяло.

– Конечно, ты поступил правильно.

– Он платить, когда может, он сказал..

– Знаю, они всегда так говорят, – вздохнув, Лаура привалилась к дверному косяку и посмотрела на улицу.

Во дворе, окруженном кирпичной стеной, во множестве росли оливы, кусты жасмина, банановые деревья. На всем лежала печать покоя, мира и… безопасности.

Здесь, в возрасте трех лет, она впервые играла, когда их семья – папа, мама, пять братьев и она, приехали из Парижа.

Прохладные струи фонтана укрывали их всех, когда однажды весь квартал был объят беснующимся пламенем пожара, полыхавшего в городе. Сильные узловатые ветви древних магнолий баюкали ее, пока братья болели желтой лихорадкой.

До сегодняшнего дня, пока Аллен Дефромаж не сообщил ей свою ужасную новость, Лаура верила в то, что ее дом может защитить от любых невзгод. Ну, что ж, теперь, оказывается, нельзя ни в чем быть уверенной.

Не глядя на стоявшего рядом мужчину, она спросила:

– Как ты думаешь, Сент Джон, британцы попытаются атаковать Новый Орлеан?

– Вы плакать, мадемуазель Лаура, – вместо ответа он положил свои широкие сильные ладони ей на плечи, а потом большими пальцами приподнял кверху девичий подбородок и посмотрел в ее глаза.

– Британцы не приходить. Большую реку охраняют много фортов.

– Знаю… И много британских кораблей охраняют проливы, осуществляя блокаду побережья. Папа допустил глупость, попытавшись отправить барк в этом году.

– Мосье Шартье есть азартный человек, мадемуазель Лаура. Он знает, как рисковать. Он знает, что для вас этот маленький магазинчик – все. Кроме того, мосье Шартье не мог допустить, чтобы табак гнил на острове.