Елена Романова - До любви две мили и один шаг (СИ)

Я редко встречала людей подобного склада — с одной стороны терпеливый и выдержанный стратег, с другой — источник вулканических страстей.

— Вы же игрок, Чарльз, — напомнила, поднеся к губам сведенные ладони.

На его лице заиграла похабная улыбка. Заметьте, на красивом ухоженном лице породистого джентльмена из хорошей семьи. Эта улыбка должна была обольщать, как и все откровенно возбуждающее хотя бы потому, что для Беккета не было запретов.

— Вам не удастся шантажировать мою мать, — мой голос был обличительно холоден. — Думаете, она пойдет на все, чтобы уберечь меня от ссылки в деревню? Нет, Чарльз, этому не бывать. Я поеду в Шропшир. Добровольно, — последние слова я сказала медленно и членораздельно.

Его лицо было непроницаемо, словно маска. Только глаза — пронзительные и азартные — пытались прожечь меня насквозь.

— Шантаж — это низко, — ответил он, — а я предлагаю ей выгодный брак.

Я не смогла скрыть презрение в изгибе улыбки и постаралась отстраниться от мысли, что Беккет в скором времени может стать моим отчимом.

— Вам не добраться до состояния моей семьи, — произнесла я сквозь холодную улыбку.

Его пальцы скользнули к подбородку, задумчиво почесывая щетину.

— Леди Уиткинс свободная женщина и я одинок, — вызывающе бросил он. — Что мешает нам, взрослым людям, быть вместе? Мы не нарушаем никаких моральных и нравственных устоев, и кроме того я добрый друг вашего мужа. Что вы имеете против моего брака с вашей матушкой?

Я с трудом удержалась от неизбежности отвесить ему пощечину. Поерзала на стуле, соображая, как заставить этого наглеца прекратить фарс.

— Я же сказала, лорд Беккет, и повторю последний раз: оставьте в покое мою мать иначе…

— Иначе? — он наклонился ко мне, заглядывая в лицо.

— Иначе вы пожалеете.

Он закусил губу, причем так, что она побелела.

— Это все, что вы хотели сказать, леди Блайт? Анна?

— Это все, — я поднялась, развернулась на каблуках и прошла мимо него, чувствуя, как резко он повернулся, глядя мне в спину.

Теперь мне предстояла беседа с матерью. Я уселась около нее, принимая из рук нашей экономки чашечку черного чая. Лорд Беккет присоеденился к нам, молча сев в соседнее кресло. Я торжествовала, видя краем глаза, что он не может успокоиться, что его раздирают внутренние демоны.

— Чаю, Чарльз?

— Не откажусь.

Мы чинно пили чай, а я размышляла о том, что он еще может придумать.

— Леди Уиткинс, — он, наконец, поставил чашку на стол, и, кажется, вполне успокоился, — ваша дочь уедет в Шропшир, — на всякие ее возражения он сказал: — Это не обсуждается, — сволочные нотки проскальзывали в голосе, — она проведет там несколько месяцев.

Я рассчитывала, что Энтони будет благоразумнее и не станет вверять мою жизнь в руки этого негодяя. Но видимо, я ошиблась — решения принимал лорд Беккет. Черт бы его побрал!

— Четыре или пять месяцев, — повторил он с завидной категоричностью, — если, конечно, хотите спасти этот брак.

— Лорд Беккет! — взмолилась матушка. — Вы не имеете права…

Он безжалостно усмехнулся.

— Я действую в интересах супруга вашей дочери, леди.

Этим все и решилось.

И какой умник сказал, что в окрестностях Шрусбери, графства Шропшир расположился тихий городишко?

Пастбища, луга, на юге промышленная зона, ущелье Айронбридж, шропширские холмы и самая длинная река в Великобретании, Северен — великолепие, которое должно стать для меня тюрьмой на несколько месяцев. Умиление и умеренность сельской жизни.

Несколько часов к ряду я слушала местные сплетни, пробуждаясь лишь тогда, когда подбородок соскальзывал с ладони. Через четверть часа я стала неплохо разбираться в рассаде и местной погоде. Ей-богу, я знала, сколько раз в день старая миссис Тейлор заваривает ромашковый чай!

Хорошо хоть досточтимые старушки и старые девы не краснели при виде меня и не разбегались в стороны. И мне не на что жаловаться — в городке меня восприняли очень тепло. Миссис Бейли взяла на поруки, пообещав познакомить с порядочными семействами. Новый двухэтажный дом тоже пришелся по душе.

Осталось одно — пережить прием, устроенный родственницей мужа в мою честь. В поместье, отдаленно напоминающем загородную усадьбу обнищавшей аристократической семьи, ибо повсюду кудахтали куры и ржали лошади, — меня ждал узкий круг зажиточных фермеров. Даже забавно…

— Леди Блайт?

Я очнулась, повернув голову в сторону тревожного оклика. Миссис Бейли как раз закончила рассказывать забавную историю из жизни своей дочери, и все, за исключением меня, засмеялись.

— Вы устали?

— Нет, все чудесно, — а сама подумала: «О, милейшая женщина, я умираю от скуки и безысходности».

Неожиданно в нашу увлекательную беседу встряла реплика миссис Эванс.

— А вы слышали про дочь миссис и мистера Беркли?

Женщины вокруг потупились. О, какие нежности. Даже я слышала о юной Беркли, которая по неопытности предложила свое сердце какому-то джентльмену, о чем сей джентльмен растрепал на всю округу.

— Какой чудовищный поступок, — произнесла Бейли, подразумевая не болтливость взрослого мужчины, а влюбчивость юной особы, — у нынешней молодежи совершенно отсутствуют всякие ценности.

Я предусмотрительно удержалась от улыбки. Во-первых, нравы провинциального света стремились к непоколебимости монашеских убеждений. Во-вторых, все называли друг друга «милейшая» и «милейший». «Ох, милейшая леди Блайт, не хотите ли воды?» «Ах, милейшая леди Блайт, не желаете ли пирога?» Честное слово, к чему все эти любезности? В-третьих, меня всегда стремились вовлечь в какое-нибудь обсуждение.

— Отвратительный поступок младшей Беркли заставил все семейство перебраться в Вустер, а вы же знаете как там шумно и суетно. В больших городах сплетни разносятся очень быстро. Ведь правда, милейшая леди Блайт?

Ко мне обычно обращались, чтобы я подтвердила какой-нибудь факт.

— О, да, — равнодушно сказала, хорошенько подпирая рукой подбородок. Сейчас начнется поучительная речь дражайшей «нравомучительницы» мадам Кюнтен, которую мне хотелось бы пропустить, задремав на пару минут.

— Мистер Остин правильно сделал, что все рассказал ее родителям. Правда, леди Блайт?