Наталия Вронская - Сюрпризы Фортуны

Она встала, прошлась по каюте и произнесла вслух довольно громко:

— «Унынья моего ничто не мучит, не тревожит, и сердце вновь болит и плачет оттого, что не любить оно не может…» [8]

В дверь каюты постучали:

— Вам что-нибудь нужно? — донеслось из-за двери.

— Нет, нет, — поспешно ответила Агния, укорив себя за то, что она так громко сама с собой разговаривала.

Утешало только то, что говорила она снова по-русски и никто ничего не понял. Агния уселась в кресло и подумала, что теперь всю дорогу ей останется только вспоминать, что произошло с нею в Бразилии и думать о том, чего уже точно никогда не случится.

— Этак можно себя и до умопомешательства довести… — прошептала она.

И тут же вспомнила, как она уезжала из Нитероя. При этом воспоминании она даже рассмеялась. Потому что, как только по городу разнеслась весть о том, что никакой свадьбы не будет и она уезжает, ее тут же стали повсюду сопровождать любопытствующие взгляды и шепотки, подчас довольно злые. Перед самым отъездом она зашла в кафе, решив напоследок насладиться вкусом того замечательного кофе, который здесь подавался. В кофейне, как и обычно, было немало народу и как только Агния вошла, все умолкли. Она невозмутимо сделала заказ и тут же услышала приветствие и вопрос, обращенные к ней донной Кандидой.

— Неужели это правда, и вы уезжаете?

В голосе ее прозвучало столько радости и надежды, что Агния с удовлетворением подумала: «По крайней мере, твоей дочери он точно не достанется, и не надейся!»

— Да, синьора. Климат, видите ли, для меня оказался малоподходящий…

— Только ли климат? — продолжила та, улыбаясь, а все вокруг внимательно прислушивались к их разговору.

— Нет, не только, — усмехнулась Агния. — Дело в том, что синьор Сан-Пайо сделал мне предложение.

— И?.. — дама замерла.

— И я отказалась, — лениво прибавила Агния. — И теперь, как вы понимаете, не могу здесь оставаться. Синьор Сан-Пайо поможет мне добраться до Рио, и через несколько недель я уже буду на родине.

В кофейне раздался коллективный вздох, и все принялись обсуждать ее слова.

— Какое бесстыдство, — громко шепнула донна Кандида, склонившись к дочери.

— Но, милая моя, как же вы решились отказаться? Синьор Сан-Пайо богат, красив, молод! — во весь голос воскликнула старая полковница, сидевшая с донной Кандидой за одним столиком.

— Я тоже не бедна, — пожала плечами Агния. — А что касается прочего, то… То я встречала мужчин и красивее, — заявила она ничтоже сумняшеся.

— Подумать только! Вот нравы в Европе…

Теперь, вспоминая этот разговор, Агния улыбалась. Но другие воспоминания были вовсе не так веселы.

В тот день, после памятного разговора с синьорой Сан-Пайо, она долго думала. Да, во многом синьора была права. Слишком во многом, и это даже пугало Агнию. Не признать ее правоту было невозможно, настаивать же на своем в таком случае было глупо. Чем больше она думала, тем больше запутывалась, но необходимость уехать, оставить Марселу каким-то чудесным образом превратилась в насущную потребность, в ее собственное желание! Сердце Агнии билось, как бешеное, у нее разболелась голова, участилось дыхание, словом, она почувствовала себя почти больной. И спасением от этой болезни было только одно средство — расставание. И Агния поняла, что незамедлительно должна поговорить с Марселу.

Что это был за разговор и как тяжело ей было начинать его — знала только она одна. Она много слов тогда сказала: и о том, что не хочет губить его жизнь, и о том, что слишком они разные люди, и о том, что страсть прошла… Он спокойно ее слушал и прервал поток слов только одной фразой:

— Ты говорила с моей матерью?

Агния осеклась и замолчала. Марселу подошел к ней и, обняв, привлек к себе:

— Это все она тебе наговорила?

— Разве она не права? — ответила Агния вопросом на вопрос. — Скажи, разве между нами многое не изменилось? Разве твои чувства остались прежними? Разве ты хочешь быть со мной так же пылко, как и раньше? Разве ты не видишь, как мне порой бывает здесь тяжело? Марселу, иногда я не понимаю тебя, иногда даже боюсь. Порой ты совершаешь такие поступки, которые я не могу понять и не могу одобрить, и мне кажется, что ты способен на такие вещи, которых я от тебя не могла прежде ожидать.

— Например?

— Я не могу объяснить! — Она с раздражением вырвалась из его объятий и отошла в сторону. — Я просто чувствую, что что-то не так!

Марселу помолчал.

— Милый… — тихо начала она, желая смягчить свою резкость, — я люблю тебя… Но счастливы мы не будем. Вольф говорил мне те же самые слова, когда я собиралась уезжать с тобой, что и твоя мать сказала мне давеча. Мы были ослеплены страстью и не хотели слышать доводов рассудка. Но теперь я в состоянии думать. — Агния смущенно улыбнулась. — Тогда, в Бадене, я думать не могла, я слишком была поглощена тобой…

Марселу поднял на нее глаза:

— Я тоже был поглощен тобой… И теперь люблю тебя…

— Спасибо. Но я не смогу здесь жить. Здесь все не по мне. И я неминуемо сделаю тебя несчастным, к тому же…

— Что? — спросил он, так как Агния резко замолчала.

— Ты ничего не знаешь о моем прошлом, а оно вовсе не так безупречно, как ты думаешь, — решительно сказала она.

— Что же не так в твоем прошлом?

— Я не стану тебе ничего рассказывать, но поверь мне, что узнав обо всем, ты не захочешь, чтобы я была твоей женой.

— Не знаю, что такого ты могла сделать… Не представляю… — покачал головой Марселу.

Он спокойно стоял против нее и не произносил никаких пылких фраз, не бросался к ней с объятиями, не делал ничего, что могло бы показать ей, как сильно он ни хочет, чтобы Агния покинула его. Марселу просто стоял и внимательно смотрел на нее.

— Не правда ли, и твоя страсть прошла? — спросила Агния.

— Да, именно так, — медленно ответил он.

В груди у нее в один миг все похолодело. Ибо разве не правда, что до последнего момента мы надеемся на то, что нас не отпустят, даже если мы очень будем настаивать на этом? Агния вздохнула и отвела глаза от Марселу.

— Да, ты права, — продолжил он. — Ты несомненно права. Я видел, что тебе здесь неуютно, что порой ты даже дурно себя чувствовала, ведь к нашему климату, к нашей пище европейцу еще нужно привыкнуть… Да, первая страсть прошла, хотя и в самом начале нашего знакомства я сохранял ясность мысли, — улыбнувшись, заметил Марселу. — И мое предложение о браке не было таким уж необдуманным, как тебе кажется. Но настаивать я не стану… Ты хочешь уехать, и ты вольна поступить так, как пожелаешь. Но только скажи, ты действительно хочешь уехать?