Мари Кордоньер - Роковые мечты

Александр нахмурился, потом, проведя ладонью по лбу, сказал:

— Когда ты встанешь на ноги, тогда и поговорим. А пока выпей-ка вот это.

Я выпила лекарство и вновь забылась сном.

Когда я опять открыла глаза, в комнате было уже светло. Я увидела сидящую в кресле леди Эйми и сказала ей, что очень хочу есть. Она ненадолго вышла и вернулась с подносом, на котором стояли чашка мясного бульона, омлет и стакан чая. Когда я кончила есть, леди Эйми улыбнулась мне и сказала:

— Ты не представляешь, как я рада, что ты пошла на поправку. Доктор Бэнкхёрст считает, что через пару дней тебе можно будет встать с постели. Ты ведь правда лучше себя чувствуешь?

Я пожала плечами, потому что мне действительно нечего было ей сказать. В моей душе что-то перегорело после того, что случилось, и я пока не ощущала в себе ни малейшей радости от того, что осталась в живых.

— Александр просиживал все ночи у твоей постели, — продолжала леди Эйми. — Он очень волновался за тебя…

Я вспомнила вчерашний разговор, но не хотела с ней соглашаться.

— Спасибо за все заботы обо мне, — тихо проговорила я, — но хочу, чтобы в будущем меня оставили в покое. Я как-нибудь и одна…

— Валерия, дитя мое! — Леди Эйми пересела на кровать и нежно провела рукой по моей щеке. — Мне становится больно, когда я думаю, что пришлось тебе вынести. Все они — твой дед, твоя бабушка, дядя и, конечно же, мой сын — только и делали, что мучили тебя. — Я отвела глаза в сторону. — Но когда мой сын вдруг увидел, что может потерять тебя, только тогда он понял, как ты ему дорога. Ты знаешь, девушки то и дело вешались ему на шею, но они никогда не забывали о своем интересе. Он не мог себе представить, чтобы девушка сама пришла к нему и отдалась без всяких задних мыслей, только потому что она не могла побороть своей любви к нему.

— Мне не важно, что он обо мне думает. Я не хочу выходить замуж. Ни за кого и никогда!

— Что ты говоришь, Валерия!

Я отвернулась к стене и лежала так, дожидаясь, когда она уйдет из комнаты.

Я опять стояла в фамильном склепе Вернов и смотрела на три новых мраморных плиты, только что здесь установленных. Имена еще троих членов рода Вернов были выбиты на камне и покрыты позолотой. «Это все, что от них осталось», — подумала я, и мне вдруг стало зябко в дорогом, подбитом мехом пальто, которое купил мне Александр, так как вся моя одежда сгорела при пожаре.

Александр стоял со мной рядом и молча смотрел на плиты.

— Пойми, Валерия, — сказал он неуверенным голосом, точно извинялся передо мной, — я был в полном неведении относительно того, что происходит. Между прочим, лорд Уильям сообщил мне, что именно ты настаиваешь на моем увольнении. Я был в ярости, мне казалось, что ты просто играла мной, что после любовного приключения хочешь освободиться от меня.

— Все это уже в прошлом, — тихо сказала я и пошла к выходу.

— Нет, не в прошлом! — Он вышел за мной следом и схватил за руку. — Так не должно быть! В прошлом мы вели себя как неразумные эгоистичные дети, которые любят, когда других наказывают за их ошибки, и не любят, когда наказывают их самих. Но ведь можно же постараться не делать ошибок. Я это понял, когда увидел тебя на галерее, объятой пламенем.

— Есть ошибки, которые уже нельзя исправить, — сказала я. — Ведь если бы я была умней, я могла бы догадаться, что сэр Генри спрятал своего сына на чердаке, чтобы не нарушать пышности похорон лорда Уильяма. Но я пошла, развязала его, и начался весь этот ужас.

— Глупости! — резко сказал Александр и, обняв меня, повернул к себе. Капюшон упал, и волосы рассыпались по плечам. — Вина за это лежит не на тебе, а на лорде Уильяме и сэре Генри, которые должны были поместить его в лечебницу для душевнобольных, но вместо этого вынашивали далеко идущие планы.

Порыв ветра растрепал мои волосы, и Александр, шагнув ко мне, закрыл меня от ветра.

— Глядя на подбирающиеся к тебе языки пламени, я вдруг понял, что мое прошлое до встречи с тобой, в сущности, мелко и тщеславно и что, потеряв тебя, я потеряю все.

Я молчала.

— Мой дед столько раз рассказывал мне о замке Кардуфф, что я ехал туда почти как к себе домой. Когда я прожил в замке месяц, с этой иллюзией было покончено. Нет, замок не мог быть моим родным домом. Пожар замка, Валерия, — это возмездие. Теперь я понимаю: встреча с тобой была напоминанием о том, что у меня существует связь с домом моих предков. Я не хочу, чтобы эта связь порвалась. Я хочу быть связанным с тобой всю мою жизнь. Прошу тебя, будь моей женой, Валерия!

Его голос дрожал от глубокого чувства, в темно-синих глазах я прочла такую искреннюю, горячую мольбу, что сердце мое дрогнуло и я хотела прекратить сопротивление и сдаться, чтобы не искушать судьбу, но почему-то вместо этого сказала:

— Когда я утром уходила от тебя и спросила, что со мной будет дальше, ты мне ответил, что взрыв страсти, бросивший нас в объятия друг друга, не накладывает на тебя никаких обязательств. То, что я после этого забеременела, ничего не меняет.

— Валерия, мне было трудно разобраться в том, что происходит. Когда ты отдалась мне, я решил, что ты просто искательница приключений. Ведь мне было хорошо известно, что брак между тобой и Эдвардом — дело давно решенное. Мысль, что такая красивая девушка, как ты, может быть такой циничной, вызвала во мне ярость, мне хотелось показать тебе, что я не игрушка…

— Я же не знала, что дед хочет выдать меня замуж за Эдварда. Я думала, что он собирается найти мне какого-нибудь богатого старичка. О том, что моим мужем будет Эдвард, я узнала через две недели после твоего отъезда.

— Я потерял рассудок, когда узнал, что ты беременна. Ведь я думал, что ребенок от Эдварда.

Я подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

— Когда я поняла, что жду ребенка и что меня хотят выдать замуж за Эдварда, я не видела другого выхода, как броситься с башни замка вниз. Лишь мысль о том, что я не имею права распоряжаться жизнью ребенка, остановила меня…

— Прости меня, Валерия! — прошептал он и горячо обнял меня.

Мне было так хорошо в его объятиях, что я забыла обо всем на свете. И вдруг я ощутила легкое движение внизу живота. «Это живет и движется наш ребенок. Как же я могу не любить его отца?» — подумала я.

— Обниматься и целоваться на кладбище! Это совершенно неприлично, мисс Валерия! — услышала я скрипучий голос Лили Брэдшоу.

— Никто не может запретить мне обнимать и целовать мою невесту и будущую жену, мисс Брэдшоу, — ответил ей Александр, и в его голосе прозвучали те самые, хорошо мне знакомые нотки, которые я так часто слышала в голосе лорда Уильяма. — Вместо того чтобы делать ненужные замечания, вы могли бы пожелать нам счастья.