Барбара Картленд - Испанские грезы

Гермиона говорила медленно и с такой горечью, что Вильда поняла, как возмутило ее такое условие.

– Мне очень жаль, Гермиона! – воскликнула она. – Но раз американские акции приносят такой доход, ты ведь все равно будешь очень богата?

– Да, но не так богата, как сейчас, – возразила Гермиона. – Впрочем, я очень хорошо продумала план своих дальнейших действий. – Она немного помолчала. – Полагаю, что я могу быть с тобой вполне откровенна. Как только мы вернемся в Англию, ты уедешь домой.

– Да… да, конечно, – пробормотала Вильда.

– Поэтому я расскажу тебе мой план, – сказала Гермиона. Она словно не могла таить про себя свою ловкость и находчивость и испытывала настоятельную потребность похвастаться. – Пока я ни за кого не выйду. Я буду тратить все, до последнего доллара, на картины, драгоценности и другие вещи, ценность которых только возрастает. Я также буду класть все, что смогу сэкономить, на свой личный счет, о существовании которого не будет известно опекунам.

Она засмеялась неприятным смехом.

Вильда жадно слушала.

– Всю последнюю ночь я не спала и думала об этом. Я буду очень, очень умна и расчетлива! Будь Артур жив, я бы проучила его за попытку обойти меня!

Жесткий холодный взгляд прекрасных глаз Гермионы вызывал у Вильды чувство неловкости, но она терпеливо ждала, пока сестра продолжит.

– Артур всегда ревновал не потому, что я очень красива, но потому, что я была намного его моложе. Он не хотел стареть, он хотел оставаться молодым и полным сил. Потому-то он и не мог вынести мысли о моем вторичном замужестве и желал, чтобы я всегда оставалась одна.

Она тяжело перевела дух.

– Но он просчитался, просто потому, что не знал, что дело в Техасе окажется таким выгодным. А теперь я этим воспользуюсь, и ты увидишь, Вильда, что когда я стану очень богата и смогу выйти замуж, не потеряв на этом, я выберу себе в мужья кого угодно – хоть принца крови!

Вильда ахнула, услышав, как занеслась ее сестра.

Гермиона продолжила:

– Откровенно говоря, я предпочла бы англичанина. Говорят, что они самые лучшие мужья. Я уверена, что иностранец оказался бы более властным и деспотическим, и если бы он походил на маркиза или короля, я бы не позволила ему развратничать на мои деньги!

У Вильды еще раз мелькнуло впечатление, что когда ее сестра высказывалась в таком роде, она совсем не выглядела красивой, но жадной, расчетливой, хитрой и, прямо говоря, безобразной.

– Все, чего я хочу, Гермиона, – сказала она тихо, – это чтобы ты была счастлива, и я стану молиться об этом. О твоем с Мирабеллой счастье.

На мгновение выражение лица Гермионы смягчилось, и оно снова стало прекрасным. Она положила руку на руку Вильды.

– Благодарю тебя, дорогая. Я никогда и не ожидала от тебя ничего другого. Только у нас с тобой разные представления о счастье.

Вильде пришло в голову, что еще недавно оно было у них одинаковое, когда счастье означало для них будущее с маркизом.

Но она сказала себе, что даже если Гермиону это больше не интересовало и маркиз мог считаться свободным, не было ни малейшего шанса, что он заинтересуется ею. А если и заинтересуется, то такого рода интерес она не могла представить себе без отвращения.

Она уехала, не простившись, и он запомнит ее только как привилегированную прислугу сестры.

Если маркиз подумает о ней, бывая в Прадо, чтобы взглянуть на Мадонну де Моралеса, она все равно останется для него нереальной и недосягаемой. «Я должна забыть его», – думала девушка и чувствовала при этом во всем теле мучительную боль.

Всю оставшуюся часть дня Вильда занималась Мирабеллой.

Когда на следующий день утром они прибыли в Париж, в вагоне появился особый охранник, которому предстояло сопровождать их с одного вокзала на другой.

Присутствовал еще и агент сыскной полиции, обыскавший вагон, прежде чем они туда вошли. Он заверил Гермиону, что до Кале их будут сопровождать два жандарма.

К моменту, когда они пересекли Ла-Манш, хотя в их распоряжении и были очень удобные каюты, Вильда почувствовала, что устала.

Мирабелла, беспокойная и капризная, наконец уснула, а Гермиона становилась все молчаливее и молчаливее. Вильда была уверена, что она целиком поглощена своими планами на будущее.

Только когда они приехали в Лондон и Вильда оказалась в комнате, где ночевала перед отъездом за границу, она убедилась, что ее прекрасный сон кончился.

Впереди были только дни, полные воспоминаний, но думать об этом не хотелось.

– Я люблю его… я люблю его! – рыдала она в подушку.

Она плакала, пока над серыми лондонскими крышами не появился рассвет, и только тогда заснула, обессиленная усталостью.

На следующий день Гермиона дала ей понять, что она ожидает ее немедленного отъезда.

Вильда явилась к ней бледная, с темными кругами под глазами.

Гермиона выглядела великолепно в нарядном пеньюаре, отделанном перьями марабу. Она уже четко распланировала все, что Вильде предстояло сделать.

– Ты можешь сесть на поезд, отправляющийся в полдень, – сказала она. – Я распорядилась приготовить для тебя корзинку с провизией, так что ты можешь обойтись без второго завтрака. Я также приказала Джоунз, чтобы все платья, которые мне больше не нужны – а их очень много, – были уложены тебе в подарок. Не то чтобы ты этого заслуживала, – добавила она, помолчав, – принимая во внимание, как глупо ты позволила похитить Мирабеллу. Но я полагаю, я должна быть благодарна тебе за то, что ты сумела дать знать маркизу о вашем местонахождении, и простить тебя.

– Благодарю тебя, – сказала Вильда.

– В любом случае, – продолжила Гермиона, – я думаю, дома тебя ожидает спокойная жизнь без всяких событий. А если ты читаешь когда-нибудь газеты и журналы, ты сможешь узнать и о моей жизни. Редко когда обо мне не пишут.

– Я надеюсь, – сказала Вильда, когда сестра умолкла, – мы сможем встречаться… иногда.

– Это было бы ошибкой, – твердо заявила Гермиона. – В Лондоне никто не знает, что у меня есть сестра. Это только бы осложнило ситуацию, если бы она вдруг у меня появилась.

– Я понимаю, – сказала Вильда.

– Я постараюсь не забывать, – продолжала Гермиона, – посылать тебе кое-какие туалеты время от времени. В конце концов, почему бы мне не отдавать их тебе, а не какому-то надоедливому Обществу помощи бедным благородным женщинам? А ты сможешь в них выглядеть получше, чем в том платье, в котором я увидела тебя первый раз.

– Я… я… очень благодарна, – с усилием выговорила Вильда.

Она не чувствовала себя униженной отношением сестры, просто подумала, что ничего другого не следовало и ожидать.

Почему Гермиона должна о ней заботиться, учитывая, какую жизнь вела каждая из них? Вильда вышла проститься с племянницей, но девочка была так возбуждена обещанием Гермионы завести для нее в усадьбе двух пони и еще одного в Лондоне, что обратила на нее мало внимания.