Рослин Гриффит - Птицелов

В Европе Орелия серьезно занялась архитектурой, в которой воплотилось дыхание веков, но она оценила и современное градостроение — дерзость небоскребов, возводившихся в Чикаго строительными компаниями Адлера и Сэлливэна.

Как профессионал, Орелия готова была принять вызов современности. Она чувствовала, что может добиться славы и богатства в этом городе, — надо только не упустить возможностей.

«Кто же эта женщина с такой экзотической внешностью рядом с Федрой Кинсэйд?» — думал он, не в силах оторвать взгляда от Орелии, охваченный странным возбуждением и с сильно бьющимся сердцем. Наконец он справился с собой и отступил за угол павильона, но образ незнакомки стоял еще долго перед его глазами. Эта прекрасная женщина, которую он видел в профиль, как бы сошла с изображений цариц на древнеегипетских гробницах: прямой нос, большие и лучистые черные глаза с длинными ресницами, четко очерченные губы, изогнутые, как лук Купидона, темные волосы, уложенные античным узлом, стройная фигура в простом, прямого покроя, платье. Самое совершенное воплощение его мечты, но по одежде, манерам, по ее спутнице — женщине высшего света Чикаго он понимал, что она недоступна для него… для воплощения его заветной цели.

Со вздохом сожаления он подумал, что все-таки сможет хотя бы приблизиться к ней. Ведь он знает Федру Кинсэйд, может, она представит его незнакомке. И тогда он сможет быть рядом с ней, вынужденный соблюдать непреложное для него правило: «Смотреть, но не касаться».

Орелия подъехала к трехэтажному особняку супругов Шеридан, расположенному на красивой, обсаженной с обеих сторон деревьями, улице.

Поднявшись по ступенькам, она позвонила в колокольчик. Лакей открыл дверь, и Орелия услышала, как Мэриэль играет на пианино. Она попросила лакея не докладывать о себе, прошла через устланный коврами холл и остановилась у приоткрытых дверей боковой гостиной, которую ее сестра превратила в музыкальную комнату.

Мэриэль, касаясь клавишей длинными тонкими пальцами, извлекала из пианино мелодию так же легко, как ветер, касающийся морской поверхности, приводит в движение волны. Солнечный свет, проникавший в гостиную сквозь кружевные занавески, освещал ее красивую головку, нежные черты лица, и поблескивал в красивых каштановых волосах.

Затаив дыхание, Орелия тихо вошла в комнату и села на диванчик, обитый зеленым бархатом, но Мэриэль заметила ее и воскликнула:

— Это ты, Ора!

Орелии приятно было услышать это имя, так в детстве называли ее сестры.

— Играй, пожалуйста, я рада тебя послушать!

— Разве я тебя для того позвала, чтобы ты слушала музыку? — улыбнулась Мэриэль, вставая из-за пианино. — С тех пор как ты приехала, мы с тобой и получаса вдвоем не пробыли. Ты мне ничего не рассказала о Риме.

Мэриэль нежно обняла сестру и села рядом с ней. Она была старше Орелии всего на три года, и они душевно близки, но Орелия не была готова к исповеди и даже не знала еще, поведает ли сестре свою тайну. Поэтому она беззаботно махнула рукой и ответила, смеясь:

— Боюсь, что и сейчас у нас слишком мало времени, чтобы описать тебе все мои итальянские похождения.

Орелия, супруги Шеридан и сотни других чикагцев высшего общества были приглашены вечером в отель «Пальмер Хауз» на прием по случаю открытия Выставки.

— Ну скажи хоть, хорошо ли тебе в старом доме? И уживаешься ли ты с тетей Федрой?

— Отвечаю на оба вопроса — да. Я занимаю свои прежние комнаты.

В этих комнатах Орелия жила в детстве, когда ее тетя Федра унаследовала дом от брата и поселилась в нем с племянницей, отданной под ее опеку.

— В гостиной сделаю себе мастерскую.

— Как тебе твоя новая работа?

— Она вполне меня устраивает. — Орелия невольно «выставила иголки», словно дикобраз, — как всегда при расспросах о работе.

Работающая женщина в высших кругах была еще в диковину, и ей всегда чудилось в тоне собеседника неодобрение. Так что даже вопрос сестры заставил ее «ощетиниться», но она тут же пришла в себя и улыбнулась.

Чуткая Мэриэль уловила реакцию сестры и задумчиво покачала каштановой головой:

— Ты работаешь по найму! Мама перевернулась бы в гробу, если б узнала такое. Ей хотелось, чтобы каждая из нас вышла замуж и была хозяйкой большого дома.

— К счастью, у отца были более прогрессивные взгляды, — возразила Орелия. Мэриэль улыбнулась, но Орелия знала, что сестра хотела бы видеть ее замужем. Но мягкая и деликатная, Мэриэль никогда не высказала бы своего мнения по этому вопросу так резко и откровенно, как старшая, Файона. — Мама была права, когда называла Файону своей Лебедью, а тебя — Соловьем, — ласково сказала Орелия, восхищавшаяся пением сестры и уверенная, что та имела бы успех и в концертных залах, — но, к сожалению, Мэриэль пела только дома.

— Но тебя она напрасно прозвала Черным Дроздом [3]. — Мэриэль погладила Орелию по щеке. — Ты удивительно похорошела с возрастом. Теперь ты должна быть уверена в себе.

— Я и уверена, — тряхнула головой Орелия. — Только я предпочитаю быть довольной своими успехами в работе, а не своей внешностью.

Орелия знала, что, по общепринятым стандартам женской красоты, они слишком высока, широкоплеча и слишком смугла.

— И способности, и внешность у тебя замечательные, — настойчиво повторила Мэриэль, ласково глядя на сестру. Она взяла со стола колокольчик и позвонила. — Наш разговор принимает серьезный оборот, надо подкрепиться, — шутливо сказала она, приказав служанке принести чай и кекс.

Целый час они наслаждались общением, утраченным на два года. Орелия расспрашивала о детях Мэриэль, Питере и Рут. Мэриэль задавала бесчисленные вопросы о жизни младшей сестры в Риме. Но Орелия ни словом не обмолвилась о романе с Розарио, а Мэриэль почти не рассказывала о своем муже, упомянула только, что он требует от нее много внимания к себе. Говорили о старшей сестре, Файоне. Ее муж, Эптон Прайс, нажил огромное состояние на железных дорогах. Он построил великолепный особняк в Ряду Миллионеров — на Саус Мичиган-авеню, где они жили с тремя дочерьми, сам Прайс постоянно находился в поездках, связанных с его бизнесом.

— Файона живет в вихре высшего света и, кажется, не скучает без мужа. Но как ты думаешь, Орелия, — спросила Мэриэль, — ведь в этих бесконечных деловых поездках Эптон может встретить другую женщину?.. Что, если он поддастся искушению?

Орелия слегка вздрогнула и, не отвечая сестре, уставилась на декоративный папоротник в большой вазе.

— Ора! Я что-то не так сказала?

— Ах, извини, на меня иногда вдруг нападает рассеянность. Нет, я не думаю, что Энтон неверен Файоне. Ведь они любят друг друга. Я убеждена, что и наши родители были верными супругами, хотя отец много разъезжал по делам своей пароходной компании.