Барбара Картленд - Замок в ущелье

Однажды утром Леона нашла ее мертвой в постели; мать выглядела удивительно юной, на губах ее замерла легкая, светлая улыбка.

Ее похоронили рядом с мужем на кладбище около маленькой серой церкви. После похорон Леона вернулась в опустевший дом, раздумывая, что же ей делать дальше.

Ответы на все свои вопросы она получила неделю спустя, когда пришло, наконец, письмо из Шотландии, но не от герцогини, а от самого герцога Арднесса. Письмо было адресовано матери Леоны. В нем коротко сообщалось, что подруга ее, герцогиня, скончалась. Далее следовали такие слова:

«Тем не менее, если, как вы уверяете, жить вам осталось недолго, я буду рад принять вашу дочь здесь, в Шотландии.

Скажите ей, что, когда придет эта печальная минута и она останется одна, она может написать мне и получить от меня дальнейшие указания. Однако, я надеюсь, что все ваши опасения напрасны, и вы в скором времени поправитесь».

Письмо было милое и очень любезное, поэтому Леона тут же села и написала ответ; впрочем, она не видела для себя никаких других перспектив. Она сообщила герцогу, что мать ее умерла и, поскольку ей неудобно обременять его лишними заботами, она была бы очень благодарна ему, если бы он предложил ей хоть недолго погостить в Шотландии, так чтобы, по крайней мере, обсудить с ним планы на будущее.

Леона была уверена, что он, так или иначе, согласится на ее предложение, а потому начала искать покупателя: нужно было как можно скорее продать дом и распорядиться всей живностью на ферме, а также придумать, что делать с двумя их лошадьми, которых Леона очень любила.

Она нашла им нового хозяина, который был бы так же добр к ним, как и она, и хорошо бы о них заботился. Человек этот купил у нее лошадей, заплатив за них, по ее мнению, гораздо больше, чем они стоили, просто потому, что у него было доброе сердце и он пожалел сироту. Он пообещал ей также найти покупателя на дом и землю.

Конечно, Леона прекрасно понимала, что это будет нелегко, и все же, если это только удастся, у нее появятся хоть небольшие, но свои собственные деньги, что даст ей возможность быть независимой.

От денег, вырученных за лошадей, у нее почти ничего не осталось: нужно ведь было расплатиться с долгами да еще оставить кое-что на пропитание конюху, который ухаживал за лошадьми, так чтобы он мог продержаться, пока не найдет другую работу.

Покончив со всеми этими делами, Леона вдруг начала беспокоиться, что будет, если герцог, вопреки ожиданиям, откажет ей в ее просьбе.

Но опасения ее оказались напрасными. В письме, которое она получила, говорилось о том, что она будет желанной гостьей в замке Арднесс; герцог писал, чтобы она выезжала немедленно, и давал ей советы на дорогу.

Ей следовало сесть на поезд и доехать до Эдинбурга; там ее будет ждать карета герцога, которая и доставит ее в замок.

«Возьмите с собой горничную, — советовал герцог, — к письму я прилагаю расписку, по которой вы сможете получить два билета первого класса».

Последняя фраза поставила Леону в весьма затруднительное положение. С тех пор, как ее отец умер, они рассчитали своих домашних слуг; когда нужно было что-нибудь сделать по дому, они с матерью нанимали женщин из деревни; это обходилось достаточно дешево.

Леона нисколько не сомневалась в том, что если она попросит какую-нибудь из этих женщин сопровождать ее в Шотландию, та придет в ужас от такого предложения. Тем более, что ехать предстояло в одном из этих грохочущих, испускающих густые клубы дыма поездов, на которые жители Эссекса смотрели с опаской, как на каких-то доисторических чудовищ!

— Придется ехать одной, — решила девушка. — Потом, когда приеду, я объясню герцогу, что у нас не так много слуг, и мне просто не из кого было выбирать.

Она надеялась, что герцог не догадается, как они на самом деле бедны и насколько условия жизни ее матери отличались от той жизни, которой жила ее подруга-герцогиня.

Размышляя обо всем этом, Леона вдруг испугалась, что герцог может принять ее за нищую в ее простеньких платьицах, которые она шила сама с маминой помощью. Правда, Леона не знала точно, насколько богат сам герцог Арднесс, но от матери она слышала о великолепных замках, в которых живут вожди различных кланов, и о пышных дворцах и особняках в Эдинбурге, где она в юности танцевала на балах. Оглянувшись вокруг себя, Леона вдруг заметила, что ее собственный дом совсем старый и весь разваливается, а обивка на мебели протерлась. У них вечно не хватало денег на ремонт или на покупку новой мебели, и только теперь, когда ей предстояло покинуть дом, в котором она прожила всю свою недолгую жизнь, Леона вдруг поняла, что очарование его крылось не в нем самом, а в людях, которые в нем обитали.

— Ну что ж, герцогу придется принять меня такой, как есть, — благоразумно рассудила девушка.

Однако еще прежде, чем сесть в поезд, Леона обнаружила, что кринолины ее платьев далеко не так пышны и округлы, как у других дам, что шляпки ее очень скромны по сравнению с другими и украшены только дешевенькими лентами, да и вообще весь ее багаж больше подошел бы пассажирке третьего класса, чем молодой даме, путешествующей в первом.

Леона совершенно не замечала, что многие джентльмены на платформе, раз взглянув на нее, оборачивались и снова смотрели ей вслед. Они не обращали внимания на то, как она одета, но видели только ее тонкое, овальное личико с широко распахнутыми серыми глазами, полными тревоги и ожидания, обрамлявшие его светлые, мягкие, как у ребенка, волосы, нежную, почти прозрачную кожу.

У Леоны был маленький, очаровательный прямой носик и чудесно изогнутые губы, доверчиво улыбавшиеся жизни; до того как потерять обоих родителей, она всегда была жизнерадостной и счастливой.

Носильщик проводил ее в купе для дам, и Леона доехала до Эдинбурга, как ей показалось, с необыкновенными удобствами.

Во время поездки она обнаружила, что захватила с собой слишком мало еды для такого дальнего путешествия, но, к счастью, ей удалось пополнить свои запасы, когда поезд останавливался на больших станциях и можно было заново наполнить плетеную корзиночку для провизии.

Доехав, наконец, до Эдинбурга, Леона не чувствовала себя чрезмерно утомленной; она была лишь приятно взволнована тем, что ожидало ее впереди.

Карета герцога оказалась самым роскошным экипажем, какой Леоне когда-либо доводилось видеть; ее поразили мягкие подушки и пушистая меховая полость, которую девушка сочла излишней для довольно теплой погоды последних дней августа. При виде пышной серебряной сбруи лошадей у Леоны захватило дух. Не менее великолепны были и сами лошади, а также всадники, сопровождавшие карету верхом, в своих темно-зеленых ливреях с блестящими пуговицами, украшенными гербами.