Дениз Домнинг - Раскаленная стужа

Филиппу, золотоволосого ребенка, холили и лелеяли. В ее детских воспоминаниях сестра всегда была одета в чистое и красивое платье и часто напевала игривую, веселую мелодию. Иногда сладкий голос матери переплетался с нежным голоском сестры, и в эти мгновения маленькая Ровена представляла, как поют ангелы на небесах.

Сколько раз она, босоногая и нечесаная, убегала из этой комнаты, видя, как мать и сестра нежно любят друг друга. Воспоминание за воспоминанием, одно мучительней другого, проносились перед ее мысленным взором…

Ровена повернулась и захлопнула створку окна. Комната погрузилась в полумрак.

– Почему ты сделала это?

Голос леди Эдит из Бенфилда был невыразительным и вялым, голос старой женщины, а не той, что разменяла свой третий десяток. Она закрыла за собой дверь, грациозно подошла к очагу и зажгла в нем огонь. Комната лишь слегка осветилась.

Руки Ровены сжались от боли в сердце.

– Тебе нечего сказать мне? Не поздороваешься? Даже не спросишь: «Как поживаешь?».

– А что тебе хотелось бы услышать? Мы обе прекрасно знаем, как и любая другая душа в доме, что ты чувствуешь.

Мать смахнула паутину с кресла у стеньг, потом села.

– Я должна наблюдать за служанками, пока они будут готовить тебя к свадьбе. На баню нет времени, но я приказала согреть воды, чтобы ты могла умыться.

Из корзины, которую она принесла с собой, леди Эдит вынула рукоделие и сняла с него воображаемую пушинку. Она спокойно вонзила иглу в льняное полотно, натянутое на деревянную рамку.

Наблюдая за тем, как летала игла в руках матери, Ровену стал охватывать гнев.

– Я внезапно вспомнила все, что так старалась забыть. Для меня в твоем сердце никогда не было места. Пожалуйста, извини меня, но прошло четырнадцать лет.

– Оставь меня в покое, Ровена, – слова были короткими и отрывистыми.

– Оставить тебя в покое? Я сама хочу этого больше всего, но, кажется, я здесь, как в ловушке. Шла бы ты сама отсюда. – В ее тоне отчетливо слышался сарказм.

Леди Эдит бросила на дочь выразительный взгляд.

– А я думала, что монашки научат тебя сдерживать свое упрямство и дерзкий язык. Только что прибыл лорд Грэстан, и твоему отцу осталось напоследок обсудить с ним несколько деталей. Я потому здесь, что меня прислали сюда.

– Благодарение небесам, – огрызнулась Ровена. – Я уж начала волноваться, как бы ты и в самом деле не собралась провести со мной время.

– Ты бесишься, точно избалованный ребенок. – Леди Бенфилд сделала еще один стежок.

– Ну, это как раз не про меня. Можно доказать все, что угодно, кроме этого, тем, каким бесстыдным образом меня выдают замуж. – Ровена стала загибать пальцы по пунктам, пока говорила. – Без предупреждения меня оторвали от жизни, которую я любила – раз, держали пленницей в родном доме – два и принуждали к браку против моей воли – три. Не ошибусь ли я, высказав догадку, что ни один дворянин, кроме отца и моего будущего мужа, не преломит хлеба на этом свадебном пиру? И, если я права, ни одна женщина благородного рода, кроме моей матери, не будет свидетельницей нашего венчания. Могло ли так случиться, что деревенский священник – единственный, кто сквозь пальцы посмотрит на это ужасное дело?

Она устремила взгляд на свою мать, которая отвела глаза в сторону.

– Вижу, что угадала. Ну, что же, я всегда знала, что любимица – не я.

– Ты закончила? – Эдит подняла свои каштановые брови.

– Ты, должно быть, окаменела до сердцевины. Скажите мне, мадам, неужели в вас нет ни капли любви к младшей дочери?

Женщина холодно созерцала Ровену некоторое время. Потом снова вернулась к своей работе. Девушка увидела, что пальцы матери так сильно дрожат, что не в состоянии ухватить уголку.

– Ты не мой ребенок, – наконец сказала она дрожащим голосом, – ты отродье своего отца. Вы двое похожи друг на друга, как характером, так и внешностью. Теперь еще ты требуешь от меня того, что тебе не принадлежит.

Ровена отмахнулась от ее слов нетерпеливой рукой.

– Тогда назови это простым любопытством, мама. Ты презрительно оттолкнула меня. Я узнаю, почему.

– Узнаешь, – прошипела леди Эдит и отшвырнула прочь рукоделие.

Деревянные пяльцы раскололись и упали на пол. Безжалостный пинок отбросил льняную ткань через комнату, спутанное вышивание и деревянные щепки легли рядом с единственным сундуком в комнате.

– Узнаешь! – повторила леди Эдит гневным шепотом. – Сегодня ты и твой родитель победили. Думаешь, ты однажды явишься сюда и услышишь «миледи, миледи» из моих уст? Не рассчитывай на это, потому что я еще доведу тебя до нищеты. Ты не получишь ни гроша из того, принадлежит мне и будет принадлежать Филиппе после меня.

– Как страшно я должна была тебя обидеть до того, как мне исполнилось семь лет, чтобы вызвать такую злобу? – Ровена опустилась в кресло, которое освободила ее мать, и положила голову на руки.

– Почему ты ненавидишь меня, а не Филиппу, если она незаконный ребенок, как говорит отец.

Ее голос был спокойным, но внутри росла холодная пустота. Мать прищурившись смотрела на нее.

– Если он думает, что люди поверят его словам теперь, когда прошло столько лет, он ошибается. Я назову это подлой ложью. Да, я назову весь ваш брачный контракт ложью, придуманной твоим отцом, чтобы не дать мне возможности вернуть Филиппе состояние, которое украл у меня мой отец. Мой отец, – продолжила она, лицо исказилось злобой, – да гниет душа его в аду, смотрел, как я выхожу замуж за Оуфа Бенфилдского, чтобы унизить меня после смерти матери. Меня, – рассмеялась она, все еще не веря несмотря на прошедшие годы, – которую когда-то предназначали в жены не ниже, чем герцогу! Но мой отец не предвидел того, что переживет всех своих сыновей и дети его дочери станут единственными наследниками. А теперь твой родитель грязно называет мое возлюбленное чадо ублюдком, чтобы оставить ее с теми жалкими полями, которые она взяла, когда выходила замуж.

– Посмотри, как любит тебя отец, – продолжала леди Эдит с кривой улыбкой. – Он хочет для тебя могущественного мужа, который не отдал бы эти украденные земли их законным владельцам. Для него не имеет значения, что это за человек. Сейчас я предостерегаю тебя, Ровена. Это жестокий, холодный человек, который ищет только богатства, как результат вашего брака. Если ты попытаешься стать ему поперек дороги, то он сломает тебя между пальцами, как хворостинку.

Ровена упала на спинку кресла. Уставшая от событий дня, девушка вконец обессилила. Она спрятала свои глаза, когда слова шепотом слетали с ее губ:

– Помоги мне, святая Мария, матерь Божья, я боюсь, я так боюсь!

– Ты? – с усмешкой спросила леди Эдит. – Ты, высокомерная, властная эгоистка, боишься?