Барбара Картленд - Приключения в Берлине

Страх при погружении в сон, что кто-то войдет ночью в его комнату и убьет.

Более того — обычная прогулка по улице может завершиться его убийством от руки безобидного с виду прохожего.

— Я все продумал, — заявил лорд Брэйдон, — и моя яхта может доставить вас, куда вы только пожелаете. Лично я думаю, что пребывание в каком-нибудь солнечном уголке было бы для вас наиболее полезным. — И добавил с улыбкой:

— В такое время года неплохо отправиться на Средиземноморье.

— Я бы сделал это с огромным удовольствием, — ответил Тарстон Стэндиш, — и если бы я мог выбирать, где сложить мои кости, то предпочел бы Грецию.

— Значит, моя яхта — в вашем распоряжении, — сказал лорд Брэйдон, — и вы можете предоставить мне заботу о Лоилии.

— Это беспокоит меня более всего! — воскликнул Тарстон Стэндиш. — У меня есть две старшие сестры и несколько кузин, которые были бы готовы принять ее. — Он вздохнул. — Но я думаю, что жизнь с ними покажется ей крайне скучной и ограниченной после тех подвигов, которые мы совершали вместе.

— Я обещаю вам, что позабочусь о Лоилии и о свершении ваших планов. — Он встал. — Теперь мы едем с нею на прогулку, а когда вернемся, я прикажу отплыть на Фолкстоун. Хочу поскорее встретиться с принцем Уэльским и успокоюсь, когда эти схемы окажутся наконец в его руках без риска быть украденными у меня.

— Надеюсь, что этого не случится, — сказал Тарстон Стэндиш. — Я бы мог вновь составить их, но это потребовано бы много усилий.

— Положитесь на меня, — улыбнулся лорд Брэйдон.

Покинув каюту, он поднялся на палубу, где его ожидала Лоилия, готовая для прогулки верхом.

В новой зеленой амазонке, купленной Уоткинсом в ближайшем городе, она выглядела как сама Весна.

Сшитая из дешевой материи, амазонка тем не менее имела тот французский шарм, который в сочетании с подобранной к ней шляпой придавал Лоилии особенную прелесть.

— Уоткинс опять соперничал с модельером Фредериком Бортом, выбирая мне наряд, — засмеялась Лоилия, — и я надеюсь, вы одобрите его выбор.

— Вы смотритесь великолепно и очень по-французски, — оценил увиденную красоту лорд Брэйдон, — но вам придется купить совершенно иной костюм, чтобы появиться на английском охотничьем поле.

— Боюсь, этого никогда не случится, потому что членство в охотничьих обществах всегда было не по карману нам с папой. Но я уверена, что те несколько лошадей, которые есть у нас дома, придут в состояние транса от моего вида!

Чтобы не смутить ее веселья, он не стал, как задумывал прежде, говорить о своих планах.

Они отправились верхом далеко, любуясь сельскими видами французского приморья.

Остановившись возле маленькой придорожной таверны, они с удовольствием позавтракали, наслаждаясь французскими блюдами и оживленно беседуя.

На обратном пути Лоилия думала о том, что ей никогда еще не было так хорошо, как теперь.

И никогда еще ей не приходилось проводить время в обществе столь умного и интересного мужчины.

А он шутил с ней, заставляя смеяться, словно был так же юн, как она.

Когда они подъехали к берегу вблизи яхты, их ожидал конюх, чтобы отвести лошадей обратно в конюшню.

— Вы должны попрощаться с нашими лошадками, Лоилия, — сказал лорд Брэйдон, — потому что мы на них больше не поедем.

Лоилия ошеломленно взглянула на него.

— Я очень… благодарна им за то, что они так хорошо… носили меня, — промолвила она.

Он снял ее с седла и, поддерживая, ощутил легкую дрожь, пробежавшую по ее телу.

Он заплатил конюху за лошадей, и они пошли к яхте.

Лоилия сразу побежала к отцу, но у его каюты столкнулась с Уоткинсом.

— Мистер Стэндиш спит, мисс, — тихо сказал он.

— Тогда я не буду его беспокоить. Хорошо ли он позавтракал?

— Он пытался, мисс, а после ленча немного работал над своей книгой, но я думает, что эти усилия утомили его.

— Он не должен слишком много работать.

Идя в свою каюту, Лоилия думала, как сможет он выдержать отплытие от французского берега.

Затем ему предстоит путь либо к дому лорда Брэйдона, либо к их дому.

Она собиралась раньше обсудить это с ним, но чувствовала, что его нельзя беспокоить, пока ему не станет получше.

И вот теперь ее вновь охватила тревога.

Уоткинс говорил, будто ему лучше, но она видела, что он еще очень слаб, и все так же бледен, как во время пребывания его в подвале капитана Эдерснаера.

Она решила, что лорд Брэйдон захочет побыть один, после того как они целый день провели вместе.

Сняв амазонку, она легла на кровать отдохнуть перед обедом, но предпочла бы продолжить общение с этим талантливым человеком, который отличался к тому же искрометным остроумием.

Она не воспринимала всерьез предложение лорда Брэйдона пожить в его доме в Оксфордшире и не помышляла впредь пользоваться его добротой и радушием.

Но она знала, что расставание с ним было бы для нее невыносимой мукой.

Лежа в своей комфортабельной каюте, освещенной закатными лучами, она думала лишь о возможности побыть с ним хоть сколько-нибудь еще.

Без него мир станет слишком маленьким и одиноким.

«Папа, наверное, скоро отправится в свою очередную миссию, — размышляла она. — Мне вновь останется лишь забота о лошадях и беспокойство о папе, подвергающемся опасности».

Ее прошибло ознобом от одной только мысли, что еще до того, как он отправится на новое задание, немцы могут убить его, поскольку он слишком много узнал во время своей последней разведки.

«Что же мне делать? К кому обратиться за помощью?»— спрашивала она себя.

И тогда возник образ лорда Брэйдона, озаривший ее ярким светом.

Он — единственный, кому она может довериться полностью, к кому может обратиться за помощью.

«Но как я могу опять взвалить на него это бремя?»— думала она.

Его доброта, сила и решительность в самых затруднительных случаях окончательно покорили ее сердце. Он заполнил собой весь мир.

«Я люблю его! Я люблю его!»— повторяла она мысленно теперь, хотя прежде пыталась не признаваться себе в этом.

Она знала, эта каюта защищает ее потому, что она на его яхте. «Морской лев» стал для нее сказочным дворцом, потому что он владел им.

Он самый настоящий, а не сказочный Принц.

«Хотя я — не Золушка, не заколдованная Лягушка, не Принцесса его мечты», — прошептала она.

Ее глаза наполнились непрошеными слезами от ощущения безнадежности ее любви.

Она тянулась к луне, которая всегда будет оставаться недоступной для человека.

— Я люблю его! — сказала она вслух, одеваясь к обеду.

На ней было новое платье, которое Уоткинс купил вместе с амазонкой.

В его простоте просвечивал все тот же шарм, которого всегда не хватало английским платьям.