Долли ГРЕЙ - СОЛНЦЕ В БОКАЛЕ

– Позволю напомнить: это была твоя идея, – тихо возразила она, надеясь, что он успокоится.

Однако ее слова имели обратный результат.

– Я не думал, что шутка может так далеко зайти. – Габриель остановился и склонился над Фреей. – Пойми, никто и не подумает осудить тебя, если ты решишь отказаться от борьбы. В конце концов ты – женщина!

– Вот именно! – сменив тактику, перешла в наступление Фрея. – В этом-то все и дело! Считается, что поступки женщин не следует принимать всерьез. А я желаю доказать: мы в состоянии вести дела наравне с мужчинами.

Она вскочила с кресла и в упор взглянула на Габриеля. Секунду оба молча смотрели друг на друга, затем он произнес:

– Так вот в чем дело. Не думал, что причина окажется столь банальной. Тебя мучает честолюбие! Имей смелость признать это.

– Вовсе нет! – Фрея не стала скрывать охватившего ее возмущения. Слова Габриеля неприятно задели ее. – Неужели ты так ничего и не понял? То, что ты принимаешь за прихоть легкомысленной бабенки, на самом деле желание самореализоваться.

– Позволю заметить: я никогда не считал тебя, как ты выразилась, «легкомысленной бабенкой». – В голосе Габриеля послышались прохладные нотки. – у тебя нет права бросать мне подобное обвинение. А реализовываться можно и воспитывая детей…

– Ведя домашнее хозяйство, ублажая мужа, – продолжила Фрея с откровенной насмешкой. – Нет уж, спасибо. Меня отнюдь не прельщает подобная жизнь. Твои слова – это декларация шовиниста!

– А ты ведешь себя словно оголтелая феминистка! – неожиданно взорвался Габриель. Судя по всему, он был просто взбешен. – Не удивлюсь, если вскоре увижу тебя в компании мужеподобных теток, бегающих по улицам с транспарантами и кричащих о правах женщин, хотя сами таковыми уже давно являются с большой натяжкой.

– Постой, к чему весь этот спор, Габриель? – Фрея устало опустилась в кресло. Ее голос зазвучал вполне миролюбиво, она еще надеялась переубедить собеседника. – Неужели нельзя оставить все, как есть? Ты не можешь жаловаться на отсутствие любви с моей стороны. Мы каждую ночь проводим вместе.

– Да. – На губах мужчины возникла саркастическая усмешка. – А каждый день ты находишься в компании Матье и Люсьена!

– Ты ревнуешь? – От неожиданности Фрея так и подскочила на месте. Вот уж никогда бы она не заподозрила Габриеля в подобном чувстве.

– К Матье? Нет. А вот Люсьен… – Он метнул на нее подозрительный взгляд. – Неужели ты не замечаешь его повышенного внимания к твоей персоне?

– Люсьен? Это нелепо! – По комнате разнесся звонкий смех Фреи.

– Возможно, – сухо произнес Габриель. Его лицо приобрело полную непроницаемость. – Но я мужчина. Можешь считать мои взгляды старомодными, однако любой представитель моего пола в подобной ситуации поступил бы точно так же. Я ставлю условие: либо ты выходишь за меня замуж и не вспоминаешь об этом чертовом споре, либо о наших отношениях следует забыть.

– Ты так ничего и не понял. – Фрея укоризненно посмотрела на него. – Я не могу отказаться от пари!

– Ясно! Ты сделала свой выбор! – Габриель криво улыбнулся и стремительно вышел из комнаты.

Фрея ошеломленно смотрела ему вслед. Она не думала, что их разговор будет иметь такие последствия. Ее глаза предательски заблестели, а губы еле слышно прошептали:

– И я не могу отказаться от тебя, Габриель.

– Чудеса! – Люсьен не смог сдержать удивленно-восторженного возгласа, и Фрея потянулась через его плечо, чтобы собственными глазами увидеть то, что так потрясло молодого человека.

День, которого они все ждали, наступил. С самого утра в большом помещении, примыкающем к давильне, началась первая перегонка вина прошлогоднего урожая.

Нагревая шарантский куб до необходимой температуры, Люсьен постоянно сверялся с записями Себастьена, стараясь точно следовать инструкциям. В результате вместо обычной бесцветной появившаяся спиртовая струя имела грязно-желтый оттенок.

– Невероятно! – вновь вырвалось у Люсьена. Обернувшись, он встретился с пытливым взглядом Фреи и поспешил объяснить причины своего ликования: – Как правило, при первой перегонке, как и при повторной дистилляции, коньячный спирт не имеет цвета. Широко известный коричневый окрас он приобретает намного позже, когда вступает в соприкосновение с дубовой бочкой. В результате наших опытов получается «золотой» спирт-сырец, а это значит, что в итоге его цвет будет насыщеннее привычного. Подобного эффекта никому еще не удавалось достигнуть!

Фрея, затаив дыхание, следила за тем, как мутная жидкость постепенно прибавляется в огромной емкости. Она не спешила разделить восторг Люсьена. Ей не верилось, что из сомнительного цвета спирта вообще что-либо может получиться. Будь у нее выбор, Фрея предпочла бы результат без отклонений от нормы. Вероятно, все ее мысли весьма красноречиво отразились на лице, потому что Люсьен поспешил успокоить хозяйку:

– Не стоит судить о конечном продукте поспешно. Золотой песок обычно вымывается из грязной породы. Представь, что мы отбросим все «головы» и «хвосты», полученные в процессе перегонки, а «сердцевину» вновь подвергнем аналогичной процедуре в течение двенадцати часов. Именно то, что мы получим в результате, и следует принимать за коньячный спирт.

– Ох, Люсьен, я поверю твоим словам только тогда, когда увижу все это своими глазами, – простонала Фрея. Несмотря на заверения мужчины, страхи все еще одолевали ее.

Стараясь чем-нибудь занять себя до времени завершения повторной дистилляции, Фрея взяла сына и направилась к Шаранте.

За прошедший год Майкл сильно подрос и окреп. Первое слово, которое он сказал по-французски, было «солнце». Случилось это сразу после Рождества. С тех пор он без умолку болтал, и, если бы не светлые волосы, его сложно было бы отличить в стайке ровесников.

Наблюдая за сыном, ловко пускающим плоские камешки по поверхности реки, Фрея вспомнила, что этому занятию его научил Габриель, и мысленно вернулась к недавнему спору с возлюбленным.

Ей казалось обидным, что он не захотел понять ее, что все ее начинания принял за проявление глупого тщеславия. Вместо так необходимой ей поддержки воздвиг вокруг себя стену отчуждения.

– Ничего, – тихо произнесла Фрея, – когда я выиграю пари, Габриель поймет свою ошибку и вернется.

Однако сама не очень-то в это верила.

Несмотря на полночь, в «Дюфере» мало кто спал. В гостиной особняка было так же многолюдно, как и в ту памятную ночь, когда градовые тучи висели над виноградниками. Все ждали результатов второй прогонки.

Фрея, стараясь скрыть владеющее ею волнение, негромко беседовала со стариками, периодически выходя на улицу и вглядываясь сквозь сумрак в светящиеся окна давильни. Мучимая любопытством, она из суеверного страха не решалась самостоятельно проверить, как идут дела. Конечно, можно было послать к Люсьену кого-нибудь из мужчин, но ей казалось, что малейшая попытка приоткрыть завесу неизвестности грозит неудачей.