Арлин Джеймс - Королевский маскарад

— Почему бы тебе не расслабиться и не наслаждаться? — мягко предложил он. — Когда мы доберемся, ты сможешь вес мне сказать, если захочешь.

Лили прищурилась. Сказать. Она ему скажет. Погрузившись в угрюмую тишину, она решила сохранять силы для предстоящего сражения. Роланд пытался говорить с ней время от времени, но потом объявил, что беседа может подождать, пока они не приедут. Они ехали в тишине, минута за минутой, в то время как она боролась с растущим желанием расслабиться и позволить теплу его рук успокоить ее расстроенные нервы.

Конь оказался волшебным. Таким, наверное, был мифический крылатый Пегас. Его силы были неисчерпаемы, уверенный шаг устойчив и ровен. Роланд не мог и желать лучшего коня, если действительно хотел заняться разведением лошадей. Лили уже и в мыслях не допускала, что у Роланда что-то может не получиться. То воодушевление, которое он проявил, описывая свою мечту, просто не могло быть притворным. По крайней мере, она не хотела так думать.

Пока же ей было трудно отличать мечту от действительности.

Она была в безопасности в руках человека, в которого, как ей казалось, была влюблена, когда еще не знала, кто он, и он еще не знал, кто она. Как можно быть влюбленным в того, кого не знаешь? Но, если она не была влюблена, почему так горевала без него?

Почему ей хотелось просто положить голову на его плечо и с облегчением поплакать? Почему она молилась, чтобы ее отец дал согласие на их брак, хотя ей было известно, что это невозможно? Внезапно она захотела наброситься на него по той простой причине, что он заставил ее надеяться. И в этот момент вдалеке показался мыс.

Роланд пришпорил коня. Огромный конь двинулся еще быстрее. Роланд замедлил его, когда они приблизились к покрытому травой мысу, который спускался к мелководной бухте, где волны катились бесконечной чередой, омывая узкий песчаный пляж. Через десять минут они спешились. Лили соскочила на землю первой. Она ожидала испытать ощущение свободы и успокоения. Вместо этого она почувствовала странное одиночество. Лили стояла, глядя на море и обнимая себя, чтобы не разлететься на части, — так раздирали ее противоречивые чувства. Когда наконец Роланд присоединился к ней, у него в руке был бинокль.

Стоя рядом с ней, он осматривал морской горизонт, пока не нашел то, что искал. Он тщательно навел на резкость.

— А, вот он.

Роланд опустил бинокль и указал в море в направлении Тортонбурга, который, как Лили знала, лежал за горизонтом.

— Вон, взгляни. Вон туда.

Он предложил ей бинокль, но Лили была не в настроении смотреть. Она отклоняла голову, переминаясь с ноги на ногу, и не обращала на него внимания. Он подошел сзади, обхватил руками и мягко повернул ее голову, поднимая бинокль к ее лицу.

— Это прямо там, — сказал он, когда ее ресницы коснулись линз бинокля. — Не упрямься, Лили. Мы так долго ехали. Только посмотри.

Тяжело вздыхая, убеждая себя в том, что она должна что-нибудь сделать, чтобы снова установить некоторое расстояние между ними, она вырвала бинокль из его рук, ступила вперед и посмотрела в указанном направлении. Через миг, почти на горизонте, она обнаружила маленький остров, похожий на сверкающий изумруд в узкой коричневой оправе берегов.

— Видишь?

— Я вижу остров, если это то, что ты хотел мне показать.

Она сунула бинокль ему в руки и чуть отступила от Ролли.

— Не просто остров, — сказал он, — это наш остров.

Она взглянула удивленно.

— Ты, наверное, не в своем уме? У нас нет острова. У нас нет ничего. Никаких нас не существует. И тебе было бы лучше убраться отсюда подальше, пока мой брат не нашел меня.

Роланд покачал головой, отнес бинокль туда, где конь спокойно щипал травку, и положил его в мешок, привязанный позади седла.

— Это, — серьезно сказал он, — остров, где мы собираемся жить и растить наших лошадей. Это — герцогство Тортонбург, но…

Лили откинула голову назад и рассмеялась.

— Почему ты никак не можешь взять в свою тупую голову, что мы — это лишь плод твоего воображения?

— А почему ты никак не можешь взять в твою прекрасную головку, что я люблю тебя? — Он повернулся и подошел к ней.

Она смотрела на Роланда, принца Тортонбурга, и внезапно печаль, гнев, разочарование, опасение, сомнения исчезли, и она, закричав, бросилась к нему.

Он поймал ее в объятия и просто ждал, пока ее гнев не перейдет в рыдания.

Он держал ее долго, обнимая, нашептывая какие-то нежные слова, смысла которых она не понимала.

Потом он начал целовать ее, сначала лоб, затем глаза, нос, щеки и, наконец, губы. Страсть вспыхнула там, где только что был гнев, и она не смогла удержаться, чтобы не положить руки ему на шею и не прижаться к нему; она не смогла остановить слезы надежды.

Роланд крепко-крепко и очень нежно обнял Лили и поцеловал ее, отдавая ей свое сердце. Казалось, одним-единственным поцелуем он хотел отмести все ее сомнения и опасения. И ему это удалось. К тому времени, как он отпустил ее, она поняла, что все еще любит его.

— Зачем ты это делаешь? — заплакала она. — Слишком многое против нас.

— Нет, моя любимая, — сказал он, обнимая ее за плечи. — Ничего не осталось против нас, ничего и никого.

Это и есть то, что я пытался сказать тебе. Я говорил с твоим отцом. Он действительно дал согласие.

Она открыла рот от удивления.

— Но как? Почему? Это же немыслимо!

— Ты можешь сама его спросить, но только после того, как согласишься стать моей женой.

Он выудил что-то из кармана джинсов и протянул ей. Это был старинный бриллиант. Он сверкал, как маленькое солнце.

— Это кольцо моей бабушки. Родители отдали его мне одновременно с островом.

Лили протянула руку к кольцу, остановившись в последний момент. У нее даже голова закружилась от удивления.

— Они знали, что ты собираешься дать его мне?

— Да.

— И они согласились?

— Они больше чем просто согласились, любимая моя, они пожелали нам всего наилучшего и просили меня передать тебе: добро пожаловать в нашу семью.

Лили от изумления потеряла дар речи, когда он взял ее руку в свою и надел кольцо ей на палец. Оно оказалось великовато, но она сжала кулачок, чтобы удержать его.

— Н-н-но ты же сам говорил, что никогда не… Что ты не веришь…

— И ты показала мне, каким я был дураком, — сказал он, поднимая ее руку к губам и целуя. — Ты однажды сказала, что сможешь научить меня верить в любовь, но к тому времени ты уже научила меня. Лили, той ночью, когда ты пришла ко мне, я уже это знал. А когда выяснилось, что твоя семья непричастна к похищению моей сестры, у меня не было причин оставаться, — кроме тебя. Я уже решил сказать тебе правду о себе и просить тебя стать моей женой, но ты оказалась в соблазнительном платье и устроила такой стриптиз, что я мог думать только о том, как бы заняться с тобой любовью.