Элизабет Вернер - Эгоист

— А я и не знала до сих пор, что в Германии люди так расчетливы!

— Да, слава Богу, наконец-то и мы стали практичны! — невозмутимо заметил Густав. — Для этого понадобилось немало времени, но теперь мы делаем большие успехи. А вы, кажется, осуждаете нас, мисс Клиффорд?

— Нет, но я знала с совершенно другой стороны ту страну, где родилась моя мать, страну, которую она научила меня любить как свое второе отечество.

-— Конечно, эта страна существует в вашем воображении — она идеальна. Не стану отрицать, что и такая Германия еще существует. Но, в общем, у нас решительно рвут с идеалами. Осталось совсем немного тех, кто еще продолжает верить в них.

— Вот именно поэтому-то эти немногие и должны были бы крепче сплотиться вокруг знамени, которому грозит опасность, и пожертвовать своей кровью и жизнью для его спасения.

Эта фраза прозвучала несколько необычно из уст юной девушки, но, очевидно, была понята Густавом. Его глаза вновь вспыхнули, но на сей раз с нескрываемым удивлением:

— Ах, какая любезность! Цитата из моей статьи! Значит, вы знакомы с моими произведениями?

— Ведь вы пишете для одной из крупнейших газет, — холодно заметила Джесси, — а ее всегда читали в моем родном доме. Но вот именно потому, что я знала вашу статью, меня поражает, как скоро и решительно могли вы порвать все связи с родиной.

— Вы имеете в виду мой контракт с газетой? — уточнил Густав. — Да, правда, это было не так-то легко, но в конце концов там подчинились моему желанию. Будет ли одним журналистом в Германии больше или меньше — уже неважно, и мое перо давно замещено другим, быть может, лучшим.

Джесси сжала губы. Ее раздражала эта нарочитая непонятливость гостя, а еще более возмущало ее то, что он следит за каждым ее жестом и словом. Правда, он старался делать это ненавязчиво и время от времени отводить взгляд, ведя оживленную беседу. Тем не менее у Джесси было такое ощущение, словно Густав Зандов буквально-таки исследовал ее характер, и, теряя обычную сдержанность, она начинала все более горячиться.

— Находясь на родине, я и не предполагал, что имею по ту сторону океана такую внимательную читательницу, — любезно поклонился Густав. — Но раз уж вы отозвались о моих сочинениях так лестно, то я желал бы выслушать и вашу критику. Ранее вы заметили, что любите мою родину как свое второе отечество, и это позволяет мне надеяться на то, что вы испытываете симпатию ко всему, что я защищаю своим пером.

— Но ведь вы отказались от профессии журналиста ради другой, более выгодной! — кинула ему Джесси.

— Да, я уступил силе обстоятельств. Многие меня не одобряют, но, быть может, писатель найдет в ваших глазах больше милости, чем сотрудник торгового дома «Клиффорд и Компания».

— Во всяком случае, я удивляюсь той легкости, с которой один превращается в другого! — возразила девушка, окинув своего собеседника уничтожающим взглядом.

Однако Густав, по-видимому, не собирался так легко сдаваться. Он спокойно выдержал этот взгляд и ответил с юмором, что еще больше возмутило Джесси.

— Как я вижу, вы настроены критически, — произнес он, — но в таком случае я тем более должен прислушаться к вашим доводам. Будьте любезны, мисс Клиффорд, не скрывайте своего мнения обо мне! Я настаиваю на том, чтобы услышать свой приговор.

— Самый откровенный?

— Да, без всяких стеснений!

— Ну так слушайте, мистер Зандов! Сознаюсь вам, что все статьи, выходившие из-под вашего пера, я читала с полнейшей симпатией до того момента, когда вы приняли предложение своего брата. Мне такое и в голову не могло прийти! Я думала, что человек, столь ярко выступающий в защиту своего отечества, как это делали вы, столь энергично борющийся за его права, столь громко зовущий других к познанию своего долга, должен оставаться у своего знамени, в верности которому он раз присягнул. Как смеете вы покинуть родину ради личной выгоды? Я не могла предположить, что перо, начертавшее столь восторженные фразы, в будущем станет записывать лишь скучные цифры, что бесстрашный борец добровольно сложит оружие и сойдет со своего почетного пути, чтобы занять место за конторским столом! До последней минуты я сомневалась и сейчас вынуждена признать, что в моей жизни не было разочарования сильнее!

Как ни была возбуждена Джесси, она все же чувствовала, что оскорбляет сидящего перед ней человека, но это ее сейчас вовсе не волновало. Она видела в Густаве Зандове лишь своего противника, навязанного ей искателя ее руки, которого она во что бы то ни стало хотела устранить. Пусть он с первого же часа почувствует, как глубоко презирает она и его лично, и его эгоизм! По крайней мере тогда не останется никакого сомнения в том, как она расценивает его брачные планы. Это единственный способ оградить себя от этого сватовства.

Однако Густав, похоже, не прочувствовал всех оскорблений; он оставался по-прежнему спокойным и невозмутимым.

— Мисс Клиффорд, вы — дочь купца и одного из владельцев большого торгового дома, а между тем, по-видимому, испытываете не особенное почтение к цифрам и конторскому столу, — заметил он, как ни в чем не бывало. — Мой брат был бы возмущен вашим пренебрежением, я же... я польщен, мои статьи нашли в вашем сердце такой живой отклик. Что касается огорчения, которое вынужденно доставил вам, то я не теряю надежды и уверен, что мне в конце концов удастся изменить ваше мнение о моей деятельности за служебным столом в лучшую сторону.

Джесси ничего не ответила, она совсем растерялась — ее собеседник умело превратил оскорбление в комплимент и ответил довольной улыбкой на ее слова. К счастью, отворилась дверь, и вошел ее дядя-опекун.

— Я отправил телеграммы и теперь снова в вашем распоряжении, — сказал он. — Мы скоро пойдем обедать?

Девушка быстро поднялась:

— Извините, я еще не распорядилась относительно обеда, но сейчас скажу. — Поспешно, словно спасаясь бегством от нового члена семьи, она вышла из комнаты, впрочем, не упустив случая кинуть на него перед этим полный возмущения взгляд.

— Ну, как тебе нравится Джесси? — спросил Зандов-старший брата, когда они остались одни. — Чего ты добился?

— Чего я добился? Но помилуй, Франк, не можешь же ты требовать, чтобы я в первый же день знакомства сделал ей предложение руки и сердца!

— Но, по крайней мере, ты мог начать это дело!

— О, начато оно превосходно, — уверенно произнес Густав. — Мы уже успели поссориться.

Зандов, усевшийся возле брата, удивленно взглянул на него; он явно не верил услышанному:

— Поссориться? Что это значит? Неужели это и есть начало твоего сватовства?