Гейл Линк - Неугасимое пламя

Черт возьми, не станет она торчать здесь с беспрерывно звонящим телефоном и нескончаемым потоком факсов и видеокассет. Так она никогда не сделает никакой серьезной работы.

Ей нужна перемена обстановки — место, где можно уединиться; подумать и поработать спокойно. Вдали от этой сумасшедшей толпы. И такое место у нее было.

На исходе того же дня Ребекка свернула на дорожку, ведущую к ее дому в Стоуве. Несмотря на весну, снег все еще покрывал вермонтские холмы. Большой приземистый каменный дом купался в лунном свете. Снег переливался под луной. Из главной трубы вился дымок.

Пока Ребекка ставила машину в просторный гараж, стоящий отдельно от дома и выстроенный лет сорок назад, она радостно улыбалась. В некоторых окнах горел свет, что придавало дому уютный, гостеприимный вид. Остановившись перекусить, Ребекка позвонила Робертсонам, своим соседям, и попросила растопить камин в гостиной и включить несколько ламп. Она вставила ключ в замочную скважину, втолкнула чемодан внутрь и вернулась в гараж за компьютером. Закрыв за собою дверь, она удовлетворенно вздохнула. Она не сомневалась, что здесь найдет желанный покой. Ребекка любила этот дом. Здесь она выросла, дом принадлежал ее семье с начала прошлого века, а теперь, когда несколько лет назад ее родители решили перебраться под солнце Нью-Мексико, он стал ее собственностью. Последнее время она бывала здесь редко, поглощенная своей тяжелой, изматывающей работой. Но теперь уж она наконец-то сможет расслабиться!

Вкусный запах донесся до нее из кухни. Пол там был кирпичный, а посередине возвышался большой стол кленового дерева. Тут и там было разбросано несколько плетеных ковриков. На плите стояла зеленая фаянсовая кастрюля. Ребекка подняла крышку и принюхалась. Куриный суп с рисом и овощами.

Оглянувшись, она заметила записку рядом с плитой. Она повесила пальто на стул, взяла листок и прочла:

«Дорогая Ребекка!

Я подумала, что ты приедешь голодная, и кое-что тебе приготовила. В корзинке несколько булочек, в холодильнике тоже есть продукты.

Если что-то понадобится, не стесняйся — звони. Устраивайся и приходи обедать или ужинать. Ждем».

Ребекка увидела корзиночку, украшенную плющом и прикрытую салфеткой. Николь Робертсон все делала артистически: рисовала ли она (листок в руках Ребекки был украшен очаровательной белочкой), складывала ли вещи в корзинку, так что содержимое немедленно начинало казаться восхитительным, или готовила пищу. Последнему дару Ребекка завидовала особенно, ведь ее собственные кулинарные способности не выдерживали никакой критики.

Как бы то ни было, сейчас, в десятом часу вечера, после утомительного пути из Нью-Йорка, Ребекке хотелось только переодеться, устроиться перед камином и, съев тарелку — или две — супу, отключиться.

Она так и поступила.

«Я вернусь к тебе».

Ребекка внезапно проснулась и испуганно огляделась по сторонам. Она действительно слышала мужской голос, или это было во сне? Слова прозвучали так, словно ей прошептали их прямо в ухо. Она прислушалась.

Похоже, она становится шизофреничкой. Конечно же, это был сон. Если бы в дом кто-то залез, то вряд ли стал бы объявлять ей об этом.

Но голос был слышен так ясно, так отчетливо, глубокий голос с легкими акцентом. Да-да, это был нежный южный акцент, медлительный и мелодичный. Слова звучали прочувствованно и страстно, будто торжественная клятва. Остаток сна был смутным, ей вспомнился только дурманящий запах жасмина.

Ребекка встала и потянулась. «Теперь-то уж точно пора в постель», — решила она. Часы на стене показывали час ночи.

Поднявшись в спальню, она обнаружила, что совсем забыла постелить постель. Однако сейчас она чувствовала себя слишком усталой, чтобы стелить ее по-настоящему. Все, что ей нужно, — это одно из многочисленных старинных покрывал, собиравшихся годами и хранившихся на чердаке. В юности Ребекка любила копаться там, отбирая красивые вещи для украшения спальни или гостиной. Одним из ее любимых было очень старое бело-зеленое покрывало, украшенное розами. Его когда-то вышила ее прапрабабушка в память о своей родине — Ирландии. Именно этим покрывалом ей хотелось укрыться.

Взобравшись по узкой лесенке на чердак, Ребекка зажгла свет. У стены стоял шкаф красного дерева с инкрустацией из кедра. В нем мать Ребекки хранила красивое белье и покрывала.

Ребекка провела ладонью по дереву, хранящему в себе множество воспоминаний, и открыла дверцу, с удовольствием вдохнув запах кедра. Шкаф тоже был старинный, он принадлежал ее прапрабабушке Рэчел. Имя мастера не стерлось до сих пор. «П. Маллард, Новый Орлеан», — было выгравировано на медной пластинке.

Она просмотрела стопку покрывал и обнаружила, что нужное ей находится в самом низу.

Сунув руку под стопку, чтобы вытащить его, Ребекка нащупала какой-то маленький металлический предмет и вытащила его вместе с покрывалом.

Это был ключ на тоненькой бархатной ленточке.

Заинтригованная, Ребекка рассматривала ключ, недоумевая, от чего он и почему был спрятан. Она не могла припомнить, чтобы ее мама хоть раз упоминала о нем. Тем не менее она была слишком усталой для того, чтобы обследовать помещение в поисках замка, к которому подошел бы ключ.

Она зевнула. У нее был завтрашний день. И не было ни малейшей причины торопиться. Лучше она внимательно изучит чердак при дневном свете.

Ребекка достала ключ и под влиянием какого-то минутного порыва открыла один из нижних ящиков. Там, завернутые в тонкую бумагу, хранились отделанные кружевами ночные рубашки. Вытащив одну из них, Ребекка ощутила аромат жасмина. Аромат ее давешнего сна. Она подняла рубашку и развернула ее. Она была очень простая — с квадратным вырезом, окаймленная тонкой полоской кружев.

— Почему бы не надеть ее сегодня? — спросила она себя и сама себе ответила: — Потому что в ней я отморожу задницу!

Эта рубашка подходила для жаркой, страстной ночи, для того, чтобы распалить мужчину — счастливого любовника одетой в нее женщины. На взгляд Ребекки, она вовсе не была откровенной, скорее наоборот. Это одеяние невинной искусительницы минувших времен, приоткрывающее и скрывающее одновременно, окутывающее свою обладательницу покровом соблазнительной скромности.

«Я надену ее как-нибудь в другой раз, — пообещала себе Ребекка. — Но не в Вермонте в середине апреля. Это будет довольно глупо».

Она положила рубашку обратно, сгребла в охапку покрывало и решительно закрыла за собой дверь.

На следующее утро Ребекка проснулась поздно. Она повернулась и взяла с ночного столика часы. Двенадцатый час. Ребекка не смогла бы сказать, когда в последний раз она вставала позже семи. Эта ночь затормозила безумный темп ее жизни. Она чувствовала себя освеженной, энергичной, возродившейся.