Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству - Нордье Софи

Племянница золовке понравилась, и Мадлен обрадовалась этому. Пусть на нее саму обрушатся все проклятия мира, лишь бы дочь росла в достатке и, получив достойное воспитание, удачно вышла замуж. Успокоенная, женщина навсегда погрузилась в мир грез и молитв и тихо семенила во вдовьем покрывале между своей комнатой и маленькой часовней неподалеку от особняка.

***

Заметив странности непрактичной снохи, баронесса де Лонжер поняла, что отныне заботы о воспитании и будущем племянницы лягут на ее плечи. Но не смутилась, потому что искренне полюбила смышленую девочку и, держа слово, действительно не делала разницы между дочерью и Сабиной. Последняя легко выучила латынь и язык южан — lange d’oc[4], и читала на нем почти все свободное время. Не забывала баронесса и о языке своего детства — северном диалекте франкского — lange d’oil. Ведь неизвестно, за кого девочки выйдут замуж.

Вскоре они приступили к освоению тривиума, состоявшего из риторики, диалектики и грамматики, для чего баронесса, не скупясь, пригласила знаменитых монахов, прославившихся своей преподавательской деятельностью. Аделаида первое время капризничала, не желая учиться, но, увидев увлеченность и успехи кузины, постаралась не отставать от нее.

— Молодец, доченька! — похвалила ее Агнесса, зайдя однажды на урок в классную комнату. Она прослушала процитированный Аделаидой большой отрывок из «Энеиды» и приятно удивилась. — В награду за ваши успехи в учебе… Ведь ваши воспитанницы делают успехи, брат Анри?

— Несомненно, — улыбнулся одними глазами седовласый монах, — и они достойны поощрения.

— Мы совершим путешествие в Ним, где вы увидите изумляющий своими размерами римский акведук — Пон-дю-Гар, несущий воду в город.

Девочки, обожавшие подобные поездки, завизжали от восторга и закружились по комнате. Заметив, что наставник укоризненно покачивает головой, Сабина сразу же успокоилась, а вот Аделаида продолжала хлопать в ладоши. Столь необузданное поведение дочери живо напомнило Агнессе о покойном муже.

Своего Бертрана она встретила в Париже, вскоре после того, как Филипп Август приехал из Палестины[5]. Король вернулся очень больным, поэтому никаких торжеств не было, однако вассалы приезжали отовсюду, чтобы выразить верноподданнические чувства, а главное — разведать обстановку. Робер де Фруа был одним из таких визитеров. Недавно вступивший в наследство и теперь наслаждавшийся ролью хозяина — дело было задолго до его собственной женитьбы, — он решил показать младшей сестренке Париж. На одном из пиров в королевском дворце Робер быстро поладил с бароном де Лонжером, как неизменно ладил со всеми, и с жизнерадостным нахальством познакомил его со своей сестрой. Рассудительная красивая девочка с большими ореховыми глазами запала в душу немолодому Бертрану, и благодаря безудержному славословию Робера вопрос о браке вскоре был решен.

Через два года, достигнув пятнадцатилетнего возраста, Агнесса оказалась на незнакомом Юге и сразу же в него влюбилась. Особенно в Тулузу, опоясанную кольцом красноватых крепостных стен, словно девица нарядной лентой, и кокетливо жавшуюся к правому берегу Гаронны. Этот потрясающий город, выстроенный в центре южных торговых путей из розового камня, со своими соборами, высокими колокольнями, широкими площадями и благоухающими садами никого не оставлял равнодушным. Юная северянка также влюбилась в этот город-мечту, где они с мужем проводили зиму. Летом же барон и его жена переезжали в крепкий горный замок на юге Тулузского графства.

Разница в возрасте не помешала супругам установить между собой доверительные отношения, и постепенно Агнесса взяла бразды хозяйственного правления в свои руки. Бертран не возражал. У его жены была крепкая деловая хватка, и отныне, отправляясь в военные походы, он без страха оставлял замок и особняк в Тулузе на нее.

Двое их детей умерли еще в колыбели, но третий пережил опасное младенчество. Бертран души не чаял в кареглазой дочери и уже присматривал для нее женихов, но погиб, едва Аделаиде исполнилось три года, в Пиренеях во время обычного рейда под предводительством графа Тулузского: лошадь барона поскользнулась и вместе с седоком свалилась в пропасть.

Щепетильный Раймон Тулузский, чувствуя косвенную вину в смерти своего верного вассала, старательно помогал его вдове. И Агнесса окончательно обосновалась в столице графства, оставив замок, расположенный в горах, на попечении сенешаля. Благодаря своей смекалке и щедрым заботам графа баронесса значительно преумножила унаследованный капитал, так называемую вдовью долю[6], и зажила на широкую ногу. Когда закончился положенный траур, обожавшая светскую жизнь Агнесса вновь окунулась в вихрь развлечений и стала завсегдатаем знаменитых пиров в Нарбоннском замке[7].

Дух утонченной светской культуры, так называемой куртуазности, был в жизни знати основополагающим. Хотя почти все аристократы считали себя истинными католиками, они вполне лояльно и даже с любопытством относились к инакомыслящим, в том числе и к катарам. Тон задавал умный, красноречивый, обаятельный хозяин Тулузы — граф Раймон де Сен-Жиль, образованнейший человек своего времени.

Начитанная мадам де Лонжер также слыла тонкой ценительницей поэзии трубадуров и остроумной собеседницей, непринужденно дискутировавшей о литературе, архитектуре и даже философии, а ее подкупающее жизнелюбие и искрометный юмор служили украшением графских пиров.

Однажды, находясь под воздействием лишнего кубка вина (а может, мерцание свечей окутало красавицу Агнессу магическим флером?), граф Раймон воспылал к ней страстью. Тщеславие баронессы пропело победный марш, и она ответила на его чувство. Она и прежде имела возможность убедиться в легендарной щедрости графа, после того же, как Агнесса стала его любовницей, на нее пролился обильный золотой дождь. В качестве постоянной денежной ренты властелин Юга передал ей половину пошлины от торговли сукном в Тулузе. Воистину царский подарок! Однако его любовь оказалась столь же быстротечной, сколь и страстной. Охладев к Агнессе, Раймон стал терзаться угрызениями совести, не зная, как завершить прискучившие ему отношения. Но внимательная женщина вскоре избавила его от нежелательного замешательства.

— В последнее время, мессир, вы все больше скучаете рядом со мной, о чем красноречиво говорит ваш взгляд. Меня это удручает.

— Вам показалось, дорогая Агнесса. Возможно, это просто усталость, — ответил Раймон, однако смущение противоречило его словам.

— Раймон, вы считаете меня умной женщиной? — поинтересовалась Агнесса, с загадочной полуулыбкой поглаживая себя по шее кончиком толстой косы.

— Безусловно, вы одна из умнейших дам при моем дворе! — Граф охотно прибегнул к лести, желая уйти от неприятного разговора. Он зачарованно следил за движением каштановых волос в женских руках.

— Тогда не лукавьте со мной! Я достаточно хорошо вас знаю и не собираюсь обременять…

— Но, мадам, вы неправильно меня поняли…

— …и предлагаю вновь вернуться к исключительно дружеским отношениям.

Раймон нравился Агнессе как правитель и друг, но совершенно не впечатлил ее в роли любовника. Однако эти откровения мудрая баронесса, разумеется, оставила при себе. Граф же, не подозревая об истинных причинах, повлиявших на ее решение, проникся к Агнессе уже несокрушимым уважением, и это еще сильнее укрепило их дружбу на долгие годы.

***

— Жаннета, тебе больше нечем заняться?! — раздраженно воскликнула Агнесса, увидев у двери посудомойку, — та сидела на низеньком табурете и чистила песком закопченный котел.

Служанка, захлопав ресницами, залепетала что-то в свое оправдание, но рассерженная баронесса, не удосужившись ее выслушать, быстро вошла в жаркую и шумную кухню, где все шипело и булькало. Висевшие на стенах сковородки, кастрюли и черпаки сияли начищенными боками, а вереницы кувшинов, горшков и мисок, расставленных на полках, соперничали друг с другом разнообразием форм и размеров. Пройдя возле гигантского очага и споткнувшись о тяжелые щипцы, Агнесса негромко чертыхнулась и принялась отыскивать глазами главного повара среди бесчисленных слуг, бросившихся в разные стороны под ее грозным взглядом. Наконец она заметила повара возле стола, на котором покорно лежала огромная щука.