Адель Эшворт - Мой нежный граф

Сайзфорд попытался успокоиться, но, сказать по правде, не сумел. Он стоял прямо, как изваяние, заложив руки за спину.

— Тебе нужен кто-то, кто заботился бы о тебе, ведь я не вечно буду рядом; и тебе нужен муж, чтобы родить детей…

— Я не очень-то хочу детей. Ты знаешь, — свирепо перебила Кэролайн.

Барон не обратил внимания на эту вспышку.

— Лорд Уэймерт сильный, порядочный мужчина, готовый отдать жизнь за короля и страну…

— Не сомневаюсь, что граф замечательный и благородный подданный…

— И он, безусловно, обеспечит тебя. Но, что самое важное, — отец еще раз глубоко вдохнул и с шумом выдохнул, — я не позволю тебе идти против моих желаний, Кэролайн.

После нескольких секунд напряженного молчания Кэролайн прошептала:

— Я не пойду против твоих желаний.

— Или ты выйдешь за него, или…

— Я выйду за него.

Барон уставился на дочь в явном недоумении, потом его глаза подозрительно сузились.

— Если ты надеешься подорвать…

— Я согласна на этот брак, отец.

Впервые в жизни у Чарльза Грейсона был такой вид, будто он вот-вот упадет в обморок. Его лицо побледнело, а широкий лоб мгновенно покрылся потом.

— Я хочу, чтобы ты знала, Кэролайн, — прохрипел он, вытирая щеку манжетой, — что я делаю это ради твоего будущего. Я просто хочу тебе счастья.

Кэролайн медленно двинулась к нему. Она никогда еще не видела отца таким… растерянным, и это немного пугало ее.

— Почему ты хочешь этого союза, отец? — медленно спросила она. — Он что-то тебе принесет?

Барон насторожился.

— Это ради твоего блага. — Повернувшись к двери и в последний раз оглянувшись на дочь, он пробормотал: — Граф ждет тебя в моем кабинете. Не разочаруй меня, Кэролайн.

Не успела та найтись с ответом, как барон уже вышел из холла и пропал из виду.

Кэролайн могла справиться с его угрозами, холодностью, гневом, но она бы не перенесла, если бы отравила его дни еще большим разочарованием, чем уже доставила. Сдерживая слезы, она посмотрела на розу в руке — единственный проблеск радости в ее горькой жизни. Это было Божье творение. Это маленькое, хрупкое чудо ее усилиями могло стать олицетворением красоты. Кэролайн утешало сознание, что ей достался такой чудесный дар, и она не могла позволить чему-либо или кому-либо отнять его у нее. Никогда.

Полная решимости, Кэролайн повернулась, дерзко подняла подбородок и пересекла холл. Будущий муж хотел поговорить с ней наедине, и это ее вполне устраивало. Кэролайн гордилась своим независимым характером и знала, что в крайнем случае справиться с графом ей поможет незаурядный интеллект. С этой мыслью она взялась за ручку двери и энергичным шагом вошла в кабинет отца.

К удивлению Кэролайн, граф стоял у окна и смотрел на улицу, вместо того чтобы в ожидании поглядывать на дверь. Хотя ее появление не осталось для него незамеченным, он не повернулся, оставшись стоять к ней спиной, широко расставив ноги, положив руки на бедра и с напускным интересом созерцая зеленый луг.

Кэролайн ждала, что граф заговорит первым, понимая, что он, вероятно, пытается придумать, как бы помягче предложить ей, незнакомой женщине, руку и сердце. И вдруг ее нарастающее раздражение оборвал вопрос, заданный холодным, равнодушным баритоном:

— Полагаю, вы девственница?

Кэролайн настолько застали врасплох эти бесстыдные, грубые слова, что она впервые за всю свою сознательную жизнь не нашлась, что ответить. Залившись краской, девушка пролепетала:

— Прошу прощения?

— Вы меня слышали, — невозмутимо ответил граф, по-прежнему глядя в окно.

Его наглость разожгла в Кэролайн гнев. Сложив на груди руки и собравшись с мыслями, она дерзко парировала:

— Я слышала вас, лорд Уэймерт. Я просто не уверена, задаете вы вопрос или формулируете утверждение.

Граф медленно повернулся к ней. Кэролайн не сводила с него решительного взгляда, отметив, прежде всего, впалые щеки и какое-то почти загнанное выражение лица. Его глаза были цвета лесного ореха, только чуть больше зелени, нижняя челюсть была крупной и тяжелой, а темно-русые волосы, подстриженные ниже, чем диктовала мода, вились за ушами и волной спадали на воротник. Одет он был в темные бриджи для верховой езды и легкую хлопчатобумажную рубашку, распахнутую настолько, что обнажилась редкая поросль на широкой груди. При взгляде на графа почему-то казалось, что он несколько дней провел в седле. Его наряд и внешность были совершенно неподходящими и слишком небрежными для джентльмена, явившегося с визитом, особенно учитывая, в какое неурочное время он приехал. Как видно, хорошими манерами граф похвастаться не мог.

Он был высоким, около шести футов[2], и чересчур худым, хотя, как откровенно заявила Стефани, смотреть на него было вовсе не неприятно. Если граф наберет немного веса и прилично оденется, то, надо полагать, будет выглядеть довольно привлекательно, хотя и весьма необычно. Сейчас он просто казался усталым и таким же настороженным, как Кэролайн.

Граф медленно, откровенно заскользил взглядом вниз, потом вверх по телу девушки, пока их глаза не встретились снова. Выражение его лица оставалось непроницаемым.

— Не ожидал, что вы будете такой… взрослой.

Воспитанные мужчины никогда в жизни не обращались так с Кэролайн, и эксцентричная манера собеседника почти лишила ее присутствия духа. Почти. Глубоко вздохнув, Кэролайн посмотрела графу в глаза и с сарказмом ответила:

— Не ожидала, что вы будете таким… худощавым.

Она заметила, как челюсти графа сжались от гнева, но глаз не опустила. Потом его рот внезапно изогнулся в многозначительной усмешке.

— Ваш отец предупреждал, что у вас дерзкий язычок.

— А не упоминал ли мой отец, что у меня своя жизнь и нет желания выходить замуж?

Его улыбка испарилась.

— Это не имеет значения…

— Не имеет значения для кого?

Граф на миг задержал на Кэролайн взгляд, а потом продолжил, как будто ее слова ровным счетом ничего не значили.

— Завтра дадут объявление, а через три недели мы поженимся. Я бы, разумеется, предпочел, чтобы вы были девственницей. Поскольку у меня нет выбора в этом вопросе, я возьму вас и обесчещенной, с условием, что от ребенка, которого вы можете вынашивать, должным образом избавятся сразу после рождения.

Кэролайн ушам своим не верила; внезапно ею овладело негодование. Стиснув руки в кулаки и прижав их к бокам, она медленно двинулась на графа.

— Может, мне подвесить бедное дитя за ногти на ногах и оставить на растерзание волкам?

Похоже, это его по-настоящему потрясло.