Бонни Вэнэк - Кобра и наложница

— Как будто верблюд кричит, — проворчал шейх.

Воин тем временем запел громче. В ответ осел издал еще один истошный крик. Бадру стал душить смех.

— Упрямое животное! Никакого уважения к самому отчаянному воину Египта, — закричал у шатра Хепри, явно расстроенный.

И услышав это, Бадра не выдержала и рассмеялась уже громко. Джабари оглянулся.

— Неужели он заставил тебя смеяться? — удивился он.

Она все еще смеялась, зажимая рот рукою.

— Бадра, если тебе нравится Хепри, я приведу его сюда. Мне доставит удовольствие снова слышать твой смех. Ты хочешь этого?

Она закусила губу, размышляя. Хепри нравился ей, он казался добрым и надежным. Более безопасным, чем шейх. Шейх был гордым человеком. Может быть, в присутствии Хепри он не станет домогаться ее? Бадра кивнула.

— Если я приведу его сюда, ты должна будешь одеться и выйти наконец из своего угла, — и Джабари протянул ей одежду.

Секунду девушка колебалась, все еще не веря ему. Потом вскочила, схватила рубашку, шаровары. Выражение лица шейха подбодрило ее. Она быстро натянула на себя одежду. Почувствовала, что замерзла. Все тело у нее болело, ноги были как ватные. И все же она прошла вслед за Джабари в главные покои. Шейх откинул полог и позвал брата:

— Хепри, прекрати свое дурацкое пенье, иди сюда немедленно. Тебя слышно даже в Синае.

Джабари обернулся к Бадре, улыбка смягчила угрюмые черты его лица.

«Может быть, он вовсе не такое уж животное», — подумала Бадра.

Воин вошел, взгляд его был печален.

— Проси прощенья за свои вопли у моей наложницы, — приказал Джабари. — Твое пенье терзало ее уши. Слушать его было ужаснее, чем слушать музыку желудка твоего осла.

Хепри бросил на него хмурый взгляд и увидел на лице брата насмешливую гримасу.

— Я прошу прощения за шум, который ты слышала, но осел — грубое животное. Он не признает мое пение и дразнит меня, совсем как мой брат. — Он улыбнулся и подмигнул ей.

Она снова рассмеялась.

— Ты смеешься над моим пением? — поддразнивал он ее. — Но я уверяю тебя, Джабари поет не лучше. Хочешь, я попрошу его спеть?

— Не стоит просить певца петь, пока он сам не захочет этого, — сказала Бадра, вспомнив старую арабскую пословицу.

Слова, которые она произнесла впервые после утраты своего ребенка и всех своих надежд, потрясли ее. Голос у нее был надтреснутый и какой-то безжизненный. Джабари открыл рот от удивления. Хепри улыбнулся.

Опасения оставили ее. Когда шейх велел Хепри идти и позвать Назима, откинув полог и оставив проветривать шатер, она перестала бояться. Шейх больше не делал поползновений добиваться ее.

— Бадра, я не могу изменить прошлое и то зло, которое Фарик причинил тебе, — спокойно сказал он ей. — Но я обещаю, что это никогда не повторится, и буду заботиться о тебе.

Вошел Назим. При взгляде на Бадру его лицо расплылось в улыбке. Кивком головы шейх пригласил их обоих сесть на ковер возле сложенных верблюжьих седел, вдали от посторонних ушей.

— Назим, я так и не смог заставить ее стать моей наложницей. Я не спал с ней и не буду, после того как увидел, что с нею сделал скотина Фарик. Он бил ее, у нее вся спина в кровоподтеках. Что ж, Фарах, другая женщина, утешит меня.

Назим встревожился:

— Повелитель, люди думают, что ты насладился ею, ведь она находилась в твоем шатре два часа.

Джабари нахмурился:

— Я вижу, ты считал минуты.

— Все считали, — сказал Назим. — Все племя говорит о твоих удивительных способностях… Ты опозоришь ее, если не объявишь ее своей наложницей. — Но взгляд Назима говорил иное. «Ты опозоришь себя».

Шейх разочарованно вздохнул и испытующе посмотрел на юную женщину.

— В таком случае, Бадра, мне придется объявить тебя своей наложницей, но только на словах. Ты не будешь делить со мной постель. Ты находишься под моим покровительством. Понимаешь? Ты больше не принадлежишь Фарику.

— Ты ошибаешься, — сказала она прерывающимся шепотом. — Я всегда буду принадлежать Фарику. Он всегда будет искать меня. Ты и твои люди находятся в смертельной опасности.

Назим положил руку на рукоятку меча и сказал:

— Послушай меня, Бадра. У нас давняя вражда с племенем Аль-Хаджид, но им никогда не удавалось победить нac в бою. И никогда не удастся! Я и все воины нашего племени готовы поклясться в этом.

— Но ты не сможешь воспрепятствовать ему прийти за мной, — настаивала она.

— Тогда я дам тебе сильного воина, чтобы он охранял тебя и чтобы ты чувствовала себя в безопасности, — убеждал ее Джабари. — Это будет Хепри, начальник моей стражи, мой брат и мой телохранитель. Я назначаю его твоим защитником. Куда бы ты ни пошла, он будет всегда рядом с тобой. Это храбрый воин. Я полностью доверяю ему, и ты должна ему верить. Ты больше не раба Фарика.

— Фарик больше никогда не будет тебя бить, — добавил Назим. Его янтарные глаза вспыхнули, как у разъяренного тигра. — Нет, никогда! Не бойся… — Он с жалостью посмотрел на девушку.

Бадру охватило чувство стыда. Что, если все в этом племени будут смотреть на нее так же? С яростью на Фарика и с состраданием к ней? И она уже никогда не сможет стать счастливой? Она не переживет, если все они узнают ее позорную тайну.

— Прошу вас, больше никому не говорите о том… что со мною делал Фарик. Я прошу вас, — умоляла она.

— Я должен сказать Хепри, чтобы он, зная твое прошлое, понял, как это важно — защищать тебя, — сказал шейх.

— Нет! — закричала она. — Прошу вас! Я не перенесу этого!

Она не сможет вынести позора, если еще кто-нибудь узнает ее тайну. Иначе люди будут чураться ее, смотреть как на прокаженную.

Джабари вздохнул:

— Хорошо. Как хочешь. Тайна не выйдет за пределы этой комнаты. — Он повернулся к Назиму. — Позови Хепри.

Как только Назим вышел, Джабари наклонился к ней:

— Бадра, я назначаю Хепри твоим защитником, ты должна верить мне. Или по крайней мере попробовать.

— Я попробую, — прошептала она. И Джабари, и Хепри теперь казались ей добрыми мужчинами, они не причинят ей зла.

Буря чувств охватила ее, когда вошел молодой воин. В его глазах, устремленных на нее, читалось дружелюбие. Бадра улыбнулась ему сквозь слезы, которые все же брызнули из ее глаз.

Это не ускользнуло от внимания Джабари, и он кивнул:

— Пусть тебя не пугает его молодость. Хепри всего только девятнадцать, он горячий, отчаянный, но он смелый и сильный воин.

— Горячность — отличительная черта всех членов нашей семьи, — возразил Хепри, дерзко ухмыляясь. — В отличие от качеств самого лучшего воина…

Назим дружески шлепнул его.

— Веди себя как следует, парень. Не бросайся словами.