Нэн Райан - Потому что ты моя

– У Джины прекрасный характер, – согласился Берт. – Она будет хорошей женой, вот увидишь.

– Возможно, – не без сомнения отозвался Кап-пи, – Поезжай сейчас к ней, ведь поезд опоздал на два часа.

– Да? Значит, Джина ждала меня к...

– К шести. А сейчас почти восемь.

Берт вскочил на кожаное сиденье и взял поводья.

– Я поехал. Увидимся завтра. Еще раз спасибо.

– Передавай привет Джине и сенатору.

Берт помахал рукой и тронулся в путь. Он не беспокоился, что Джина давно ждет его: она будет рада видеть его, как бы поздно он ни приехал.

Джиснаде Темпл, хорошенькая, черноволосая девушка двадцати семи лет, жила вместе со своим овдовевшим отцом, сенатором штата Нельсоном де Темплом, на узкой полоске земли, примыкающей с севера к Линдо Виста.

Для всех было само собой разумеющимся, что Берт и Джош однажды поженятся. По общему мнению, они отлично» подходили друг другу.

Они были очень непохожи, но им было хорошо вдвоем. Джина не умела ездить верхом и даже никогда не сидела на лошади. К тому же она просто не выносила конского запаха. Если Берт отправлялся на прогулку верхом, она не позволяла ему даже прикасаться к себе. Джина не любила природу: ей были ненавистны и безводные клочки пустыни, и неприступные горы, и водная гладь океана. Единственной любовью Джины де Темпл был Берт Вернет.

Берта это устраивало. Умная, образованная, непревзойденная хозяйка, Джина будет хорошей женой ему и заботливой матерью его детям. Берт твердо решил не откладывать свадьбу.

Он уже, как говорят, «перебесился». А Джина устала ждать. Его отец, Рейли Бернет, медленно умирал и перед смертью хотел увидеть своего первого внука. С обеих сторон все уже было решено: Берт Бернет женится наконец на Джине де Темпл.

Берт завернул двуколку на площадку перед огромным особняком де Темплов. Колеса захрустели по гравию, и двуколка наконец остановилась перед открытой парадной дверью, в освещенном проеме которой показалась Джина.

Берт соскочил на землю, бросил поводья ожидавшему конюху и быстрым шагом направился к своей невесте. Джина неподвижно стояла на крыльце.

Берт, как всегда, улыбался. Загар на его лице подчеркивал идеальную белизну зубов. Берт быстро, с кошачьей уверенностью подошел к Джине, она встала на цыпочки, обвила руками его шею и подставила губы для поцелуя.

Берт поцеловал ее, потом еще. Наконец он поднял голову.

– Ты скучала по мне? – спросил он с притворной подозрительностью.

– Да, а ты? Ты тоще скучал по мне, дорогой?

Берт спрятал лицо в темных волосах Джины. От острого чувства вины у него защемило в груди. Образ обнаженной, озорной Надежды Тодд... – или это была Вера? Впрочем, все равно... одной из очаровательных близняшек Тодд возник у него перед глазами и напомнил о недавней неверности.

– Ммммм, – промычал он Джине в волосы, источавшие тонкий аромат изысканных духов, и почувствовал, что краснеет.

– Я была так одинока! – сказала Джина, отстраняясь от Берта, чтобы взглянуть на него. – Я рада, что и тебе было тоскливо без меня.

Берт только улыбнулся.

Взявшись за руки, они направились в дом, где их ждал сенатор де Темпл. Седовласый сенатор пожал Берту руку, и все трое прошли в большой обеденный зал.

За обедом разговор вертелся вокруг предстоящей свадьбы. Официальный прием по случаю помолвки был назначен на субботу. Приглашения разослали месяц назад. Не было получено ни одного отказа, все приглашенные собирались приехать.

Сенатору де Темплу предстояло принять в главном, мраморном зале три с лишним сотни человек. Венчание наметили на Рождество.

– У меня будет самая пышная, самая красивая свадьба за всю историю Южной Калифорнии, – размышляла вслух Джина. – В конце концов я дочь сенатора Нельсона де Темпла и выхожу замуж за лучшего жениха штата.

– Конечно, твоя свадьба будет самой лучшей, дорогая, – сказал сенатор, не чаявший души в своей дочери.

– Подвенечное платье я закажу в Сан-Франциско. А из Сан-Диего, несмотря на декабрь, мне обещали доставить к свадьбе сотню белых орхидей. Папа, ты помнишь, где мы заказывали продукты для вечера в...

И так далее.

Берт вежливо слушал, втайне мечтая прекратить эти пустые разговоры и где-нибудь уединиться с Джиной. Но та слишком долго ждала этого часа, и единственное, что он мог сделать, – это молча выслушать ее.

– Надеюсь, мы никого не забыли, рассылая приглашения? – встревожилась Джина.

Седой сенатор мягко улыбнулся:

– Дорогая, не беспокойся, все будет хорошо.

– Сенатор прав, Джина. Успокойся. – Берт легко обнял Джину за плечи. – Помолвка будет такой, как ты мечтаешь. Все будет отлично.

– Прости, Кармелита, я не думала, что так задержусь, – сказала Сабелла Риос, поправляя густые светлые волосы. – Обещаю больше не уезжать надолго.

Кармелита Ривьера все еще грозно хмурилась, но при виде Сабеллы, целой и невредимой, лицо ее просветлело.

– Сегодня тебе повезло? – спросила она. Сабелла отрицательно покачала головой и села на набитую конским волосом софу.

– Нет.

Она сняла кожаный ботинок, бросила его на потертый ковер и принялась растирать затекшие пальцы.

– Дай-ка мне. – Кармелита, кряхтя, опустилась на низкий стульчик перед Сабеллой.

Сняв с Сабеллы второй ботинок, она положила обе ее ноги себе на колени и сильными, проворными руками начала их массировать.

Вздыхая и постанывая, Сабелла откинулась на спинку софы и заложила руки за голову.

– Не понимаю, – произнесла она. – Как можно ни разу не появиться в своих владениях? Ведь ему предстоит заниматься этой работой всю жизнь. Или он настолько ленив, что не собирается ни во что вникать? А может, он больной и не может... вдруг он инвалид, который ни разу не вышел из своего дома на ранчо?

Кармелита нахмурилась.

– Ты отлично знаешь, что нет. Если бы с ним что-нибудь случилось, ты узнала бы об этом из газет, – сказала она, растирая костяшками пальцев сухожилия левой ноги Сабеллы. – Нам не следовало сюда приезжать. Еще не поздно, никто ничего не знает. Почему бы тебе не бросить все и не вернуться домой?

Сабелла резко выдернула ногу из рук Кармелиты.

– Никогда, – процедила она сквозь зубы. – Никогда. Я останусь здесь, а ты, если хочешь, можешь возвращаться в Аризону. Я не уеду до тех пор, пока не получу то, за чем приехала.

В глазах Кармелиты появилось беспокойство.

– Я не оставлю тебя, Сабелла. Но то, что ты делаешь... то, что собираешься сделать... это неправильно. Неправильно и...

– Неправильно? – прерывающимся от волнения голосом воскликнула Сабелла. – То, что я делаю, неправильно? Ты забыла, что они...

– Нет, нет, я ничего не забыла, но я молюсь каждую ночь, чтобы об этом когда-нибудь ты забыла.