Лора Бекитт - Верность любви

— Где вы встречаетесь?

— Я дам Анри ключ от черного хода и буду ждать его в доме. Неизвестно, когда мы вернемся, и мне придется взять с собой довольно много вещей…

— Что ж, — медленно произнесла Луиза, — у нас есть время все обдумать.

Тем же вечером Анри де Лаваль вернулся домой и вошел в скромно обставленную гостиную. В парадных комнатах их прежнего дома стояла обитая синим шелком мебель с витыми точеными ножками. Единственное, что сохранилось от тех времен, было массивное бюро темного дерева, которое Анри поставил в маленькой комнатке, служившей ему одновременно спальней и кабинетом, да еще книги его любимых авторов — от Гомера и Овидия до Ронсара и Руссо.

Навстречу вышла сиделка, мадам Рампон, и бодро произнесла:

— Сегодня хороший день! Она почти не заговаривалась. Вы будете есть? Я приготовила мясо с овощами.

Из экономии они не держали кухарку. Когда выдавался «хороший» день, мадам Рампон готовила что-нибудь на скорую руку, а в иное время Анри довольствовался куском хлеба с сыром да сваренным вкрутую яйцом.

— Возможно, мне придется ненадолго уехать. Вы присмотрите за моей матерью? Я все оплачу.

Мадам Рампон вытаращила глаза, в глубине которых промелькнуло острое любопытство. Анри всегда держался отстраненно и никогда не посвящал ее в свои тайны. Но сейчас в его тоне проскользнуло искреннее волнение, граничившее с желанием поделиться сомнениями и получить совет.

Молодой человек прошел к матери и немного посидел с нею. Его сердце трепетало от грусти, нежности и безнадежности. Сегодня действительно был «хороший» день: Матильда де Лаваль лежала в постели и неподвижно смотрела в потолок, ничего не требовала, ничего не замечала. Какие расстояния преодолевала она своим взглядом, в какие глубины проникала померкшим для реальной жизни сознанием?

Анри гладил ее руку и с настойчивым, почти фанатичным упорством гнал от себя предательскую мысль: Урсула никогда не сможет здесь жить. Она знает его другим, она не видела этой комнаты и не встречалась взглядом с глазами его матери! И родители Урсулы никогда не выдадут ее замуж за человека, который таскается из дома в дом, обучая языкам господских детей! Внезапно он увидел свое положение со стороны, ужаснулся тому, насколько оно зависимо и унизительно, и его взор затуманился от охватившего его отчаяния.

Вернувшись к себе, молодой человек сел, взял перо и быстро начертал в своем дневнике: «Моя жизнь изменится. Скоро у меня появятся деньги, я стану другим — решительным, независимым, смелым. Я приложу все усилия к тому, чтобы это свершилось, даже если мне придется пойти на самые немыслимые поступки, даже если придется пойти против самого себя».

Прошло две недели. Весна была в разгаре, над Елисейскими Полями звенели жаворонки, строгие здания были залиты солнцем, между камнями мостовой пробивалась трава.

Анри шел мимо Сорбонны, изредка глядя наверх, на высокие окна и серые шиферные крыши. Ему никогда не придется учиться здесь, хотя он обладал гибким умом, прекрасной памятью и с жадностью постигал новые знания!

Больше всего на свете Анри нравились языки. Docet omnia[1] — так он мог сказать о каждом из них. Недаром говорят, что язык вбирает в себя все сокровища культуры народа! Изучение любого нового языка казалось Анри увлекательным путешествием в неизведанную страну.

А еще ему нравилось учить других. Но если его невеста будет возражать, он оставит свое нынешнее занятие и постарается найти что-то другое. Ради любви к Урсуле Анри был готов ко всему, кроме того, чтобы бросить мать.

Неделю назад молодой человек нанес визит родителям девушки и имел с ними откровенный и неприятный разговор. Леопольд Гранден предложил заплатить Анри, лишь бы только он оставил их дочь в покое. Анри вспылил, и они обменялись довольно резкими выражениями. Больше всего юношу покоробила улыбка матери Урсулы, в ней сквозили снисхождение, превосходство и откровенная неприязнь. Женщина не произнесла ни слова, но он почувствовал ее неприятие и осознал ее силу. Она словно смотрела представление, финал которого был известен наперед.

В конце беседы Анри произнес роковую фразу: «Что бы вы ни делали, вам не удастся нас разлучить. Мы все равно будем вместе. Я никогда не откажусь от Урсулы».

Это было полбеды. Юноша не знал главного. Спустя день после его неудачного визита Луиза спросила мужа:

— Так что же ты все-таки думаешь о мсье Друо?

Леопольд Гранден покачал головой.

— Я ему не доверяю. Ходят слухи, что он привык зарабатывать деньги сомнительными способами. К несчастью, я не знал об этом раньше и потому голосовал за его кандидатуру, когда он пожелал работать в компании. Кроме того, ему удалось купить большое количество акций. Но клянусь, ему никогда не занять сколько-нибудь значительного поста, потому что…

— Я уже говорила, что это не важно, — решительно прервала мужа Луиза. — Пригласи его к нам вместе с сыном.

Она с первого взгляда распознала в Гастоне Друо, всеми правдами и неправдами старавшегося проникнуть в их дом, ловкого человека, без лишних и глупых понятий о чести, которые, если речь идет о настоящем деле, только мешали. К тому же Луиза заметила полные неподдельного восхищения взгляды, которые он бросал в ее сторону, и ей это польстило. Первый раз она пригласила его на чай, когда они с мужем случайно повстречали Гастона и Франсуа во время воскресной прогулки.

Тогда Гастон пришел один, и в конце вечера Луиза небрежно произнесла, что будет рада, если к ним невзначай заглянет и сын: она познакомит Франсуа со своей дочерью Урсулой.

Нельзя сказать, что Леопольд всегда и во всем подчинялся жене, просто тогда его мысли занимала не только судьба дочери, но и другие дела. В свое время он вложил немало средств в Индийскую компанию, прельстившись возможностью быстро и легко заработать, но прошло время, правительство начало терять интерес к этому предприятию, а в колониях вспыхнула война между французами и англичанами. В результате цена акций то падала, то росла, на бирже периодически воцарялась атмосфера паники. Как человек, входящий в совет директоров компании, Леопольд Гранден чувствовал ответственность не только перед семьей, но и перед своими акционерами.

И вот Гастон Друо сидел в их гостиной, наслаждаясь изысканной обстановкой дома.

Когда молодые люди вышли в сад, а Леопольд под каким-то предлогом поднялся наверх, Луиза сказала:

— Надеюсь, вы понимаете, что я пригласила вас не случайно. Мне нужна ваша помощь. И у вас, несомненно, тоже есть свой интерес.

Гастон усмехнулся — он не ожидал от нее такой прямоты. Он принадлежал к породе людей, у которых нет прошлого, которые действуют осторожно, говорят, тщательно подбирая слова, и редко смотрят людям в глаза, возможно, потому, что знают силу своего взгляда так же хорошо, как чувствуют силу своей хватки. Он ограничился тем, что спокойно пожал плечами.