Барбара Картленд - Подарок судьбы

— Если бы мне сказал это любой другой мужчина, а не ты, я бы дал ему в челюсть! — зло прошипел виконт.

— Ах, брось, дружище! — воскликнул Фредди. — Не нужно разыгрывать передо мной шекспировские страсти! Тоже мне Отелло нашелся! Тебе известно не хуже, чем мне, что до самого исчезновения Джеммы ты едва замечал ее присутствие. Да ты и в грош ее не ставил!

— Допустим, это верно, — с неохотой признал виконт. — Только когда она ушла, я понял, как пусто стало без нее, как мне не хватает ее смеха, какая безрадостная тишина наступила в моем доме.

Внезапно из его груди вырвался сдавленный крик и эхом разнесся по комнате.

— Я скажу тебе одну вещь, Фредди. Если она жива, как ты говоришь, я непременно ее отыщу! Она должна вернуться — должна! Я должен был сразу догадаться, что эта двуличная Ниоба так или иначе, но постарается испортить мою жизнь!

— Это верно, но бог с ней, с Ниобой. Сейчас главное — разыскать Джемму.

— Я найду ее, — твердо заявил виконт. — Я чувствую это печенкой, как говорила моя няня. И когда найду, то прошу тебя, Фредди, впредь не забывать, что она моя жена! И только моя!

— Я готов к этому, — ответил Фредди, — но при одном условии — что ты и сам будешь об этом помнить.

— Черт возьми! Если ты еще скажешь хоть слово, то я… — начал было виконт, но не успел он договорить, как дверь открылась.

— Эмили пришла, милорд, — объявил Хокинс.

Джемма закончила молитву, которую старательно повторяли за ней дети. После этого она села за фисгармонию.

— Дети, кто из вас хочет предложить гимн, который мы споем сегодня?

Деревенские ребятишки — самому маленькому было три года, а самой старшей девять — столпились вокруг нее.

— Мне нравится гимн» Все прекрасно вокруг «, — робко заметила одна из старших девочек.

— Хорошая мысль! — одобрила Джемма. — И вы все его знаете наизусть, верно?

Она взяла первый аккорд, и дети набрали в грудь воздуха, чтобы запеть как можно громче.

Когда Джемма вернулась в места, где когда-то жила с отцом и матерью, местный викарий предложил ей заняться преподаванием в школе, в той, что открылась в деревне пару лет назад, уже после ее отъезда.

Прежняя учительница, бывшая гувернантка, недавно умерла. Дети быстро забыли все, чему она их научила, а другой школы поблизости, куда бы они могли ходить, больше не было.

Добираясь в Лоуэр-Мэйдвелл, Джемма была уверена, что это единственное место, где она найдет помощь и поддержку.

В течение этой поездки, хотя и недолгой, ей пришлось три раза делать пересадку.

Наконец, после ночи, проведенной в дешевой неуютной гостинице, она приехала в деревню и тут же направилась к церкви.

Там она нашла старого викария, дружившего в былые времена с ее родителями. Джемма рассказала ему, как плохо ей жилось у дяди, как жестоко он с ней обращался, и старый священник согласился ей помочь, сказав, что она правильно поступила, убежав от него.

— Но только мне нужно где-нибудь поселиться, — сказала Джемма, — и как-то зарабатывать себе на жизнь. Хотя бы немного.

Викарий предположил, что в коттедже у пожилой женщины, убиравшей когда-то в доме ее родителей, может найтись свободная комната. Тут ему в голову внезапно пришла мысль о школе, и он заявил, что все будут, несомненно, очень рады, если она возьмется учить деревенских детей.

— Знаешь, Джемма, от тех грошей, которые тебе станут платить твои ученики, ты не разбогатеешь, — сказал он, — но я могу немного добавить тебе денег из фонда для бедных, а потом, быть может, появится еще какая-нибудь работа, которую ты сможешь выполнять во второй половине дня.

— Я очень признательна вам за вашу доброту, — ответила Джемма, — и с радостью стану учить детей.

— Не говори ничего, пока их не увидишь! — воскликнул викарий. — Как я уже говорил, они отвратительно ведут себя в воскресной школе, а в церкви во время моей проповеди поднимают такой шум, что мне приходится буквально кричать!

Джемма чуть улыбнулась. Она догадывалась о причине этого. Старый викарий всегда отличался невероятной многословностью, и если взрослые прихожане просто дремали, когда он читал проповедь, то малыши принимались за игры.

Она так обрадовалась, что ей есть где остановиться и чем заняться, что на некоторое время забыла о всех своих огорчениях, и тоска от разлуки с виконтом стала казаться не такой острой.

И все-таки она невыносимо скучала без него, и все ее мысли неизбежно возвращались к нему и к Приорату. Почти каждую минуту она с беспокойством думала о том, что же там происходит.

Джемма не сомневалась, что единственный способ освободить виконта — это заставить его поверить в ее смерть или действительно покончить с собой.

Однако при мысли о самоубийстве каждый нерв, каждая клеточка ее тела яростно сопротивлялись. Да, она чувствовала себя крайне несчастной, но лишать себя жизни не собиралась.

— Я люблю его, — говорила она себе, — и, хотя все в моей жизни темно и пусто без него, пусть так. Ведь со мной останутся по крайней мере мои воспоминания!

Это были воспоминания о чудесных неделях, которые они провели вместе в Приорате, и еще — о тех волшебных минутах, когда он в восторге от их удачи кружил ее по комнате, а потом поцеловал в губы.

Джемма прекрасно отдавала себе отчет, как мало это значило для виконта, но одновременно понимала, что сама никогда не забудет об этом до конца своих дней. Что бы с ней ни случилось в будущем, эти минуты навсегда запечатлелись в ее сердце.

К ее удивлению, она переживала разлуку гораздо легче, чем ожидала, потому что была постоянно занята. Как совсем недавно в Приорате, Джемма убирала и мыла помещение школы, находившееся в задней части дома священника и после смерти учительницы использовавшееся в качестве кладовой.

Здесь также было полно пыли и паутины, а прежде чем помыть полы, ей пришлось вынести целые груды разбитой посуды, садового инвентаря, кувшинов и мешков.

Помочь Джемме было некому, поскольку викарий, будучи вдовцом, нанял себе в экономки старую женщину, с трудом справлявшуюся даже с домашними делами.

Конечно, Джемма могла попросить помощи у родителей ее будущих учеников, однако ей не хотелось оставлять себе время на раздумья, а тяжелая работа помогала ей хотя бы на несколько минут забыть про виконта.

Она настолько уставала, что засыпала сразу же, едва ее голова касалась подушки, и это ее вполне устраивало.

Но когда с тяжелой работой было покончено, ее бессонные ночи превратились в сплошное мучение, а ее любовь — в страдание, физическое и душевное. Временами ей начинало казаться, будто в ее сердце вонзаются тысячи кинжалов и боль от них просто непереносима.