Элейн Кроуфорд - Речная нимфа

Неожиданная мысль вызвала у Пирса раздражение. К чему ворошить прошлое накануне решающих событий! Он сделал медленный, глубокий вдох, прогнал неуместные воспоминания и вернулся к более приятным размышлениям.

Итак, особняк! Когда его построят, когда будет заложено основание будущего поместья, он выберет себе невесту — разумеется, самую красивую, какую только сможет отыскать среди местных девиц. Они с женой составят блестящую пару и станут задавать такие балы, что вся округа будет месяцами о них судачить. Потом он предложит матери перебраться к ним.

Все это станет возможным, если лошадь Маклина победит в забеге.

Что значит «если»? Не «если», а «когда» победит!

С камбуза донесся аромат яичницы с беконом. Желудок Пирса болезненно сжался. Он только теперь понял, до чего проголодался.

Этот малыш по имени Динк тоже, должно быть, голоден как волк! Динк. Подумать только, он, Пирс Кингстон, теперь рабовладелец… во всяком случае, именно так это выглядит со стороны. Что бы сказала мать? Или его друзья, пенсильванские квакеры? А ведь он потратил уйму денег на финансирование нелегальной переправки беглых рабов на Север.

И все же судьба Динка теперь неразрывно связана с его собственной. Надолго ли? Кто знает…

С камбуза снова долетел дразнящий аромат, и Пирс решительно повернул в сторону кухни, вспоминая, сколько раз стучался в заветную дверь в те времена, когда странствовал с парохода на пароход, сколачивая первую солидную сумму за зеленым сукном карточных столов. Пара мелких монет в руку кока — и не нужно ждать, пока сервируют столы в кают-компании, не нужно терпеть общество других пассажиров, далеко не всегда приятное.

Через несколько минут он покинул камбуз с тарелками в руках: не только яичница с ветчиной, но и булочки, и свежезаваренный кофе в чашках.

Динк неотлучно находился при своем подопечном. Стойла на пароходе, конечно, не было, его заменял огороженный участок палубы в тени громадных колес. Тщедушный негр чистил серую, в яблоках, шкуру жеребца большой скребницей. Он был так мал, что кудрявая голова едва возвышалась над спиной животного. При виде Пирса он показал в улыбке все свои белоснежные зубы разом:

— Масса Кингстон! Как поживаете этим чудным утречком?

Его подобострастный тон хлестнул по нервам Пирса, как хлыст. «Масса» означает «хозяин»!

— Я бы предпочел, Динк, чтобы ты обращался ко мне «мистер Кингстон» или даже «Пирс», но уж никак не «масса»! — немного резче, чем хотелось, произнес он и протянул негру тарелку: — Передохни немного и позавтракай.

Брови Динка поднялись так высоко, как это вообще было возможно, а карие глаза округлились. С полминуты он недоверчиво таращил их на тарелку с едой.

— Это мне? — наконец уточнил он.

— Да, потому что здесь больше. Тебе надо хорошенько подкрепиться.

— Это булка с маслом и джемом, — сказал Динк, обращая внимание своего нового хозяина на недоразумение. — А в кофе сливки…

— Что, мало? — забеспокоился Пирс. — Я велел коку положить побольше.

— Нет, сэр, в самый раз, сэр! Я только… я хотел сказать… вы мне приносите еду… рано поутру…

Не находя слов, чтобы выразить переполнявшие его чувства, негр схватил тарелку и вилку и набросился на еду с таким аппетитом, словно не ел неделю. Пирс почувствовал не столько удовлетворение, сколько жалость к этому забитому щуплому человечку. Обмахнув носовым платком какой-то ящик, он сел сам и сделал приглашающий жест, предлагая своему новообретенному рабу присоединиться к нему. Негр перестал жевать и замер с набитым ртом, глаза его забегали:

— Нет, сэр, не могу, сэр!

— Сядь! — скомандовал Пирс так резко, что сам удивился.

Раболепие Динка действовало ему на нервы. Даже имя этого маленького жокея (что-то вроде «безделушки») было уничижительным, и он не мог заставить себя обращаться к нему таким образом.

— Прости, я не хотел кричать на тебя. Сядь, пожалуйста, нам нужно поговорить.

Динк бочком, почти на цыпочках приблизился к ящику и осторожно уселся на самый край. Было видно — ему не по себе. Пирс вдруг заметил, что красная жокейская курточка отложена в сторону. Теперь на негре были только холщовые штаны и серый мятый балахон, мало походивший на рубашку, которой он некогда был. Скорее всего в этом балахоне Динк и спал.

— Послушай, у тебя есть какая-нибудь другая одежда?

— Нет, сэр, но это и не нужно, сэр, — с готовностью ответил Динк, перестав жевать. — Красное идет к серому, потому масса Маклин и купил мне эту куртку. Завтра мы с Пегасом будем видны издалека.

— Этот мистер Маклин… — Пирс помолчал, подбирая слова. — Мне показалось, его недолюбливали.

— Он купил нас с Пегасом пару месяцев назад, сэр, откуда мне знать, что о нем думали люди? Одно мне известно: у него были насчет нас большие планы. Он не раз говорил, будто скоро станет самым важным господином во всей округе, а какой-то грязный фермер не будет больше хвастаться, что у него самая быстрая лошадка.

— Твой бывший хозяин, видно, был одинок? Или весь в долгах? Иначе имущество не пошло бы с молотка сразу после его смерти.

Негр ответил не сразу, и Пирс воспользовался паузой, чтобы попробовать наконец свой завтрак.

— Масса Маклин… — наконец заговорил Динк, отводя взгляд, — он… как бы это сказать… он был человек нечестный. Надул кое-кого, да только все стало известно, и пришлось ему поскорее убираться отсюда. И все равно его застрелили.

— Занятно, — заметил Пирс с усмешкой, поймал удивленный взгляд негра и пояснил: — Не то чтобы я желал смерти твоему бывшему хозяину, просто кое-что проясняется. Например, почему все ставят на жеребца Стоуна. Если человек проштрафился, тень вины падает и на его лошадь… Людям кажется, что и Пегас получит по заслугам, раз уж ему выпала судьба принадлежать такому плохому человеку. В другое время одного тебя оценили бы вдвое дороже, чем вчера на аукционе вас обоих.

— Да, сэр, это верно! Просто срам, что за меня и эту чудесную лошадку назначили такую низкую цену. Не знаю, как я теперь людям в глаза буду смотреть!

С этими словами малыш жокей вернулся к своему завтраку, а Пирс уставился на него с искренним изумлением. Ему и в голову не приходило, что для раба имеет значение цена, которую за него дают.

Жеребец шумно фыркнул в своем импровизированном стойле. Пирс оглянулся и как бы заново оценил стать благородного животного. Как и на аукционе, ему пришло в голову, что он видит перед собой венец творения. Никогда прежде он не встречал такого красивого жеребца, и ему казались нелепыми высказывания типа: «Серый не стоит того, что за него уплачено». Нечто подобное Пирсу пришлось выслушать накануне вечером. Однако он взял на себя труд расспросить Динка о Пегасе, отведя его в сторонку как раз перед тем, как жеребца вывели на помост. Пирс не поверил, когда узнал, что животное способно одолеть милю за минуту сорок четыре секунды. Если на предстоящих скачках ему понадобится для этого даже две минуты, он победит без труда!