Рослин Гриффит - Колдунья

Чако кивнул и посмотрел вслед бригадиру, который, выдав инструкции, сразу же ускакал.

Затем он взглянул на север, в сторону Санта-Фе. Из-за гор, окружавших этот город, ничего не было видно, кроме бесконечно тянувшегося ярко-голубого неба.

Когда налетел порыв ветра, он успел придержать свою широкополую шляпу, чтобы ее не унесло… и вдруг почувствовал знакомый уже по той злосчастной ночи порыв холодного воздуха. Легкий ветерок показался ему таким же холодным, как лед.

Проклятье. Вопреки всякой логике то, что он чувствовал, было ему явно знакомо: и эта красно-коричневая пыль, и пустыня, и ветер. С той ночи, когда он, внезапно проснувшись, увидел в окне какое-то существо, похожее на волка, а затем обнаружил человеческие следы, хотя на следующий день они исчезли, он предчувствовал, что что-то непременно должно случиться.

Существовало или нет в действительности это что-то, но чувство опасности никогда не подводило Чако. И только благодаря этому он оставался живым, выходя целым и невредимым из разных переделок. Несколько раз ему уже приходилось брать на себя принятие решений — при перегонке скота в Мексику и работая, правда недолго, в Техасе, в ополчении шерифа. И он всегда был начеку, всегда предчувствовал опасность.

Но сейчас его беспокоило, что его предчувствие опасности было каким-то другим. То, что он ощущал, было нечто неуловимым, словно подкравшаяся тень заползла ему под кожу. Эта опасность была чем-то нереальным, каким-то видением, и здесь вряд ли потребуется применять оружие.

Он опять вспомнил о существе, похожем на волка, его открытую пасть и тот взгляд, что он видел в окне. Он припомнил также и проклятия, услышанные той ночью, и что это существо бесследно исчезло.

В конце концов оно действительно исчезло.

Мать Чако была наполовину апачи, и ее родственники утверждали, что в нем заложены задатки шамана-знахаря. Они говорили, что у него такое сердце и сила, что он способен победить дьявола.

И все-таки Чако очень надеялся, что этот дьявол находится где-то за пределами реальной жизни.

Из грязного окна пансиона Фрэнсис пристально смотрела на дождь, который, казалось, никогда не закончится. С тех пор как она была уволена из школы мисс Льюиллинн, не было еще ни одного солнечного дня.

Она стояла глубоко задумавшись, но сразу вскочила, лишь только кто-то постучал в дверь.

В коридоре стояла женщина с непроницаемым лицом, которая содержала это мрачное заведение.

— Вас опять желает видеть тот мужчина, — сказала она.

Фрэнсис пошире приоткрыла дверь:

— Это, наверное, мистер Натан Ганнон? Какой приятный был бы сюрприз.

Женщина подтвердила предположение Фрэнсис, кивнув головой:

— Он в гостиной.

И, шаркая ногами, удалилась по тусклому коридору.

Посмотревшись в расколотое зеркало, висевшее над умывальником, Фрэнсис быстро привела себя в порядок, поправила шаль. Она делала это не для того, чтобы понравиться Натану Ганнону, а просто по привычке. Натан Ганнон был для нее лишь человеком, имеющим отношение к Луизе Джэнкс.

Дядя Нэйт, так Луиза называла его, специально приехал из Нью-Мексико в Бостон, чтобы забрать Луизу домой. Когда он приехал, Луиза настояла на том, чтобы он разыскал учительницу, защитившую ее. Наняв экипаж, они искали Фрэнсис целый день, заезжая в каждый пансион и гостиницу, расположенные недалеко от школы.

Когда наконец-то они отыскали Фрэнсис, их появление было как солнечный луч среди тяжелых сгустившихся облаков, окутавших Фрэнсис. Луиза крепко обняла ее и все время извинялась, думая, что причиной увольнения Фрэнсис была она. Девушка, должно быть, действительно обладала слишком темпераментным характером, но у нее было очень доброе сердце. Затем они все вместе ужинали.

Вот и сейчас, спускаясь по лестнице в гостиную пансиона, она ожидала увидеть Луизу вместе с дядей Нэйтом. Однако Натан Ганнон был один. На вид ему было немногим более пятидесяти, у него были привлекательные черты лица, седые волосы и маленькие аккуратные усики.

Взяв ее за руку, он улыбнулся ей своей обаятельной улыбкой:

— Я надеюсь, вы не будете возражать, что я навестил вас без предупреждения.

— С Луизой все в порядке?

— Да, с ней все по-прежнему, как и все по-прежнему идет дождь. Она собирается к завтрашнему отъезду.

У Фрэнсис все сжалось внутри от сознания того, что после их отъезда она останется совершенно одна. Ей даже страшно было подумать, что будет с ней, когда ее скудные сбережения кончатся. Вот тогда она действительно окажется на улице.

— Вы переживаете сейчас трудное время, не так ли? — спросил Ганнон спокойным голосом. В его глазах было столько сочувствия, и они были такими же голубыми, как его парчовый атласный жилет под серым пальто, сидевшим на нем безукоризненно. — Какие же у вас планы?

Фрэнсис поняла, что он имеет в виду — будет ли она искать работу и какую.

— Я буду еще только искать место работы. Я не из тех женщин, которых обычно нанимают владельцы магазинов, — сказала она. Вряд ли кого-то заинтересовало бы, что у нее хорошее образование.

— И вы не сможете работать гувернанткой, не так ли? Ведь Льюиллинн никогда не даст вам рекомендательного письма для подобной работы.

— Да, я уверена в этом, она быстрее согласится, чтобы ей отрезали язык.

Ганнон засмеялся:

— А если серьезно, что же вы намереваетесь делать?

На такой прямой вопрос Фрэнсис могла бы и не отвечать откровенно, но она сказала:

— Возвращусь в Пенсильванию. Там моя семья.

Ее мать все равно заставила бы отца вернуть Фрэнсис.

— Кажется, вы не очень-то хотите этого.

Она кивнула головой:

— Когда несколько лет тому назад я уехала, мы с отцом поссорились.

Фрэнсис до сих пор не понимала отцовского подхода к религии. В школе она посещала церковную службу, однако она вовсе не собиралась соединить свою судьбу со служением Богу, так как пока не знала, насколько глубока ее вера. А отец ожидал от нее именно этого.

— Я могу понять этих отцов-глупцов, — говорил, нахмурившись, Нэйт, как будто какие-то воспоминания нахлынули на него. — Но вы уже подумали о своем будущем?

Ей не хотелось, чтобы он так настойчиво выспрашивал ее относительно будущего.

— Пожалуйста, не будем говорить об этом.

— Извините, — сказал он дружелюбно. — Я, конечно, не могу помочь вам, мисс Макдонэлл, но очень беспокоюсь за вас. Окружающий мир так жесток, и я всегда симпатизирую тем, кто не желает мириться с несправедливостью и косностью, правящими в этом мире. — Затем, вздохнув, он вдруг спросил: — А что вы думаете насчет замужества?