Шана Гейлен - Охота за женихом

– Никакое, – ответила Джози, испытывая непреодолимое желание оказаться у окна. – Я просто сболтнула.

Однако Уэстман схватил ее за локоть как раз в тот момент, когда она нащупала рукой подоконник.

– Да нет, вы не сболтнули. Какое сокровище вы имели в виду? Надеюсь, не то, которое нашли наши деды?

Джози нахмурилась.

– А! Так вот вы о чем. Это миф, мисс Хейл. Выдумка.

– Нет, не выдумка. Дедушка рассказывал мне о нем перед смертью.

Уэстман вновь провел ладонью по лицу.

– Сказка, которую рассказывают детям на ночь.

– Но если это сказка, каким образом вашему деду удалось купить этот дом? Почему я живу по соседству?

– Я не говорю, что наши деды не знали друг друга. Напротив, они были лучшими друзьями. – Он скрестил руки на груди. – До тех пор, пока ваш дед не убил моего.

Джози рванулась вперед и изо всех сил ударила Уэстмана по груди.

– Это неправда. Наговор. Мой дедушка никогда не сделал бы ничего подобного.

Уэстман вскинул бровь.

– И все же мой дед мертв. Он умер прямо в этой комнате с пулей в голове.

Джози с вновь проснувшимся интересом оглядела библиотеку. Так вот где произошла та пресловутая ссора. Именно здесь карта была разорвана надвое, и именно здесь несколько лет спустя друзья повздорили, пистолет случайно разрядился, убив деда лорда Уэстмана.

Джози откашлялась.

– Это была случайность. Они поссорились и… Уэстман отмахнулся:

– Очередная сказка. Оставьте ее для детей, мисс Хейл. Здесь в нее никто не поверит.

Обиженно сопя, Джози взобралась на подоконник.

– Хорошо. Тогда я возвращаюсь домой к люльке и сказкам. Но когда отыщу клад, ни за что не поделюсь им с вами. Вы – негодяй, Уэстман.

– Ха! Всего минуту назад вы умоляли меня стать вашим любовником!

Она быстро подошла к нему и ткнула его пальцем в грудь:

– Да я ни за какие деньги не стала бы умолять такого человека, как вы.

– Это все, на что вы способны? – передразнил девушку Стивен.

Джози подняла руку, чтобы снова ткнуть Уэстмана, чтобы оттолкнуть его, убрать с дороги и из своей жизни. Но он перехватил ее руку и прижал к себе.

– Не толкайте меня.

Джози заморгала, удивленная неожиданной реакцией Уэстмана. Она оказалась прижатой к твердой широкой груди. Тело его было худощавым, крепким и восхитительно мужественным. От него пахло мужчиной. Джози заглянула в его глаза и там, в их голубых глубинах, разглядела какой-то первобытный голод, и ее женское начало сразу откликнулось.

– Отпустите меня, – потребовала Джози, сама того не желая. – Я не шучу, – предприняла она очередную попытку, но ее голос звучал хрипло и глухо. – Я не… О Господи! – Она прижала его губы к своим.

Целоваться Уэстман не умеет. Джози сразу это поняла. Пару раз она побывала в страстных объятиях мужчины в темноте сада во время бала. И теперь губы Уэстмана показались ей холодными и безжизненными.

У нее было ощущение, будто она поцеловала лягушку, которая никогда не превратится в принца. Но Джози не из тех, кто легко сдается. Прильнув к нему, она снова его поцеловала. Может, Уэстман просто не готов к такому повороту событий?

Джози вновь прижалась губами к его губам и, почувствовав, что он вот-вот ответит на ее призыв, проникла вглубь его рта. Подобная уловка приводила ее ухажеров в восторг. Джози рисковала, проделывая это в библиотеке Уэстмана. Кто знает, на что он способен в порыве страсти? Обычно Джози не отваживалась на подобное безрассудство, не подготовив пути к отступлению. Однако опасность, неопределенность и собственное ненадежное положение лишь усиливали ее возбуждение. Она хотела, чтобы Уэстман позволил себе что-нибудь непристойное.

Язык ее ворвался в его рот.

– Вы закончили, мисс Хейл? – спросил Уэстман, и она поняла, что он вовсе не умоляет ее о большем. Девушка резко отстранилась, Уэстман вытер губы. Джози обиженно вздохнула и почувствовала, как лицо заливает краска стыда. Как такое могло случиться? Ведь в «Морнинг пост» ее не раз называли «невозмутимой мисс Хейл». Уэстману не понравились ее поцелуи. Более того, она была ему неприятна.

– Если вы закончили испытывать мое терпение, то… Джози в ужасе отступила на шаг.

– …будьте любезны, оставьте меня в покое. У меня много дел.

– Я ухожу. – Джози метнулась к окну, в мгновение ока перекинула ноги через подоконник и неуклюже спрыгнула на землю. Не успела она оглянуться и подумать о том, что по собственной глупости упустила шанс отыскать вторую часть карты, как окно с шумом захлопнулось и лязгнул запор.

Джози влезла в окно собственного дома и задернула шторы. Она сделала всего несколько шагов, как вдруг почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Ей казалось, что она стоит на краю обрыва и вот-вот сорвется вниз. Впрочем, не было бы большой трагедии, если бы она сгинула навсегда.

Стивен стоял у окна и водил пальцем по парчовым шторам. Прежде чем захлопнуть окно, он заметил, что девушка благополучно спустилась на землю. До его слуха донесся шорох, и он слегка приоткрыл штору. Стивен успел заметить, как округлые ягодицы девушки исчезли в окне соседнего дома, отошел от окна и задернул штору.

Махараджа, все это время сидевший под столом в ожидании команды, подбежал к хозяину и лизнул ему руку. Стивен рассеянно потрепал пса по холке, взял лампу и стал подниматься. Оказавшись на лестничной площадке, он свернул не направо, в свою собственную спальню, а налево. Миновав длинный коридор, по которому он почти никогда не ходил, Стивен остановился перед большим полотном и поднял лампу повыше, чтобы рассмотреть изображенного на нем человека. Джеймс Даблдей, его дед, был настоящим красавцем. На приветливом лице белокурого мужчины с голубыми глазами – именно так выглядели все мужчины в их роду – сияла беззаботная улыбка. Присмотревшись повнимательнее, Стивен заметил, что портрет датирован 1760 годом. В то время его дед и Натан Хейл бороздили моря и океаны, грабя голландские и испанские корабли.

Портрет был написан за три года до смерти Джеймса Даблдея. Интересно, чему так радовался мужчина, изображенный на нем?

Стивен напряженно вглядывался в портрет, но как ни старался, не смог обнаружить сходства между собой и изображенным на холсте молодым мужчиной. В молодости – тут Стивен вынужден был печально рассмеяться, ведь в свои тридцать два года он уже не был молод – ему часто говорили, что он копия собственного деда. Его брат Джеймс был похож на деда внешне, зато Стивен унаследовал от него силу духа и жизнелюбие.

Но это сравнение не всегда носило позитивный оттенок. Отец Стивена, покойный лорд Уэстман, называл развратный, авантюрный и разгульный образ жизни младшего сына позором семьи. Его мать со слезами на глазах читала в утренних газетах пикантные подробности о похождениях сына. В те годы она никогда не называла его позором. Ей не нужно было этого делать. Родители могли ненавидеть его за то, что он позорит семью, но Стивен предпочел бы их отвращение безразличию, с которым они относились к нему с самого детства. Джеймс был золотым мальчиком, чего не скажешь о Стивене.

Стивен успокаивал себя тем, что честно пришел к своей распутной жизни, унаследовав ее отдела. Друзья его любили, женщины обожали, да и о чем судачили бы великосветские сплетницы, если бы не он со своими скандальными выходками? Однако зной, болезни и грязь Индии могли кого угодно избавить от пагубного пристрастия к скандалам и всеобщему вниманию.

Когда умер его брат, Стивен вернулся в Англию, но уже совсем другим человеком. Он был готов унаследовать титул и связанные с ним обязанности и желал только одного: заслужить уважение общества.

Он хотел забыть о своем прошлом и стать таким, каким его всегда хотели видеть родители. Стивен обрадовался возможности вернуть семье Даблдей доброе имя и состояние. Общество не верило, что ему это удастся. И неудивительно – ведь именно он спустил все состояние за игральным столом. Но Стивен, как никто другой, знал, сколько глупцов в высшем свете. Отец Стивена нажил состояние, и именно Стивен должен был вернуть его в семью.

Стивен опустил лампу, и портрет тут же погрузился в темноту – самое подходящее для него место. Стивен не позволит какой-то девчонке с внешностью феи обольстить его. И уж тем более заставить гоняться за несуществующим сокровищем. Инвестиции и поместья семьи Даблдей – вот что принесет ему богатство.

Стивен миновал длинный коридор, распахнул дверь спальни, поставил лампу на стол и упал на кровать. У него не было камердинера – хотя теперь он мог позволить себе подобную роскошь, – поэтому он не волновался о том, что его кто-то побеспокоит.

Стивен уставился на темно-пурпурный балдахин, нависающий над кроватью. Он слышал истории о пиратском кладе. Некоторым он верил, но лишь когда бывал навеселе. Он никогда не воспринимал всерьез мысль о том, что клад действительно где-то спрятан и только ждет того, чтобы он его нашел. Стивен потер виски, пытаясь восстановить в памяти слышанную им когда-то легенду.