Кэрол Мортимер - Кружевной веер

Целых десять лет она отвечала за все, считалась самой практичной и разумной из трех сестер. Годы ответственности сильно изменили легкомысленную, озорную девчушку, какой она когда-то была. Теперь Диана уже не представляла, как можно действовать, повинуясь первому порыву, или ставить собственные нужды превыше нужд отца и сестер, она определенно не помышляла бежать из дома.

— Нет, не испытывала, — прямо ответила она.

— Почему же? — Гейбриел впился в нее хищным взглядом.

Диана расправила плечи:

— Я… — Ответить она не успела, так как Соумз принес чай. Дворецкий поставил поднос на стол у камина.

Гейбриел не без удивления отметил, что чай приготовлен для двоих; судя по осуждающему взгляду Дианы, каким она смерила его бренди, она не одобряла распитие крепких напитков перед обедом — да и вообще относилась к спиртному отрицательно.

К черту! Ему плевать, что одобряет и чего не одобряет леди Диана!

Гейбриел нарочито не спеша допил бренди и поставил пустой бокал рядом с чайным подносом. Внутри разлилось приятное тепло, хотя настроение его совсем не улучшилось.

Дождавшись, пока дворецкий выйдет, он напомнил:

— Кажется, вы собирались рассказать, почему вы не сбежали, как ваши сестры.

— Хотите чаю, милорд?

— Нет, не хочу. — Он прищурился, догадываясь, что его собеседница нарочно тянет время.

Диана захлопала длинными ресницами:

— Вы не любите чай?

— Чай не принадлежит к тем вещам, по которым я особенно скучал в годы жизни за границей, — сухо признался он.

Диана не спеша налила в свою чашку ароматную жидкость, а затем подняла голову и посмотрела на него в упор:

— Надеюсь, милорд, ваше путешествие из Венеции прошло благополучно?

Он досадливо передернул плечами:

— Диана, на тот случай, если вы собираетесь и дальше отвлекать меня от дела глупой болтовней, предупредить: я не люблю, когда мне заговаривают зубы.

— Мне говорили, во время войны вас считали героем, — заметила она, прищуриваясь.

Она слышала о его воинских подвигах? Может до нее дошли и другие слухи о нем — клевета, запятнавшая его честь восемь лет назад?

Диана сразу заметила, что Гейбриел как будто замкнулся в себе.

— Что еще вы обо мне слышали?

— В каком смысле, милорд? — Ее небесно-голубые глаза воззрились на него с самым невинным выражением.

С годами Гейбриел приучился давать отпор не только врагам, но и так называемым друзьям, не представляя им даже малейшей возможности задеть его. И вот теперь ему посмела бросить вызов какая-то девица, проведшая всю жизнь в сельской глуши!

— В любом смысле, Диана, — не сразу ответил он.

Диана презрительно повела красивыми плечами:

— Милорд, я никогда не слушаю досужих сплетен. Но, даже если бы и слушала, — продолжала она, когда Гейбриел начал было успокаиваться, — я, к сожалению, совсем недавно в Лондоне, и у меня здесь почти нет знакомых. Вот почему у меня не было ни времени, ни возможности выслушивать какие бы то ни было… признания.

Гейбриел с удивлением понял, что его молодая собеседница ничего не боится; свое мнение она высказывала ясно и без колебаний. Будь на то его воля, он бы живо отправил Диану назад, в сельскую глушь, задолго до того, как у нее появится возможность «выслушивать какие бы то ни было признания»…

Она изящно выгнула брови:

— Может быть, вам будет угодно меня просветить?

Гейбриел невольно залюбовался ею. Как хороша! Просто великолепна. И держится холодно и несколько отстраненно, явно давая ему понять, что тема, на которую они беседуют, мало интересует ее, если интересует вообще. Будь сам Гейбриел не так чувствителен к упомянутой теме, красивой леди Диане, возможно, даже удалось бы его провести…

— Во всяком случае, не сейчас, — сквозь зубы процедил он. — Только не думайте, будто я забыл, о чем мы с вами говорили прежде…

— О чем же?

Он глубоко вздохнул, призывая себя сохранять самообладание, хотя руки снова непроизвольно сжались в кулаки.

— Я желаю знать, почему, узнав о моем скором возвращении в Англию, вы не сбежали неведомо куда, как ваши сестры, но приехали в Уэстборн-Хаус?

Диана высокомерно повела плечами:

— Как прикажете вас понимать, сэр? Может быть, вы, как новый владелец имущества, намекаете на то, что у меня больше нет права жить здесь?

Гейбриел сделал еще одну попытку повернуть разговор в нужное русло. Он вынужден был признать, что беседовать с Дианой совсем непросто!

— Нет, ничего подобного я не имею в виду. Будучи моей подопечной, вы, разумеется, имеете полное право жить во всех своих домах и поместьях. Интересно, сознавали ли вы, что я, узнав о вашем отъезде из Шорли-Парка, естественно, сделаю Уэстборн-Хаус своей резиденцией?

— Да, я все понимала.

— И что же? — Разговор все более и более смущал Гейбриела.

Диана невозмутимо пила чай; поставив чашку на блюдце, она ответила:

— Но ведь причина моего приезда сюда совершенно очевидна!

— Вы, наверное, хотели навести справки о двух своих сестрах?

— Да, о них я подумала в первую очередь.

— А во вторую? — Гейбриел почувствовал, как на виске у него снова запульсировала жилка. Кроме того, у него задергалось левое веко! Диана чуть подалась вперед, чтобы поставить чашку с блюдцем на серебряный поднос, и он увидел восхитительную ложбинку между ее сливочно-белыми грудями. Гейбриел невольно залюбовался ее полной, упругой грудью, которая казалась слишком зрелой для ее стройной еще девичьей фигуры, подчеркнутой покроем платья. Бросив взгляд на ее изящные тонкие руки в кружевных белых перчатках, он подумал: пусть Диана Коупленд родилась и выросла в провинции, она леди до кончиков ногтей! Уверенная в себе и искренняя молодая леди, которая…

— Во вторую очередь, милорд, я дожидалась здесь вашего прибытия потому, что решила принять ваше брачное предложение.

Если бы Гейбриел сейчас пил бренди, он бы неминуемо подавился!

Сохраняя внешнюю невозмутимость, Диана встала, подошла к окну и, повернувшись к нему спиной, стала поправлять цветы в вазе. Она надеялась, что лорд Гейбриел Фолкнер, чьей женой она только что согласилась стать, не заметит охватившее ее смятение.

Впрочем, ее слова, судя по всему, совершенно ошеломили новоиспеченного графа; его темно-синие глаза недоверчиво прищурились, и он как будто на время утратил дар речи.

В другое время Диана, возможно, и порадовалась бы, что ей удалось застигнуть врасплох такого надменного и искушенного человека, как лорд Гейбриел Фолкнер. К сожалению, сейчас она куда с большей радостью встретила бы несколько иную его реакцию.