Барбара Картленд - Страх любви

— Так он здесь? — спросил герцог.

— Да, здесь и, кажется, снова бьет свою дочь.

Сперва герцог решил, что миссис Дарл шутит, но на шутку это вовсе не походило.

Он спросил, отчетливо произнося каждое слово:

— Бьет свою дочь. Почему?

Миссис Дарл пожала плечами.

— Она действует ему на нервы. Признаюсь, я сама нахожу ее довольно надоедливой девчонкой. Эдмунд, правда, по-моему, чересчур к ней строг.

Герцог нахмурился.

— Где его можно найти? — спросил он резко.

— В библиотеке, — ответила Лора. — Но мне кажется, сейчас не лучшее время…

Друзья не дослушали ее. Герцог устремился в библиотеку. Из-за двери донесся пронзительный крик, за ним последовали судорожные всхлипывания.

Дарлингтон рывком распахнул дверь.

— Нет… папа… нет… я… перестань. Не надо!

Слышно было, как хлыст рассекал воздух, послышался отчаянный крик.

Перед глазами герцога предстала ужасная сцена.

Его кузен Эдмунд, с красным одутловатым лицом, выдающим заядлого пьяницу, держал в руках тонкий гибкий хлыст и размеренно, со всей силой стегал им девочку, которая сжалась на полу в комочек. Ее тонкое платьице порвалось от ударов, обнажив окровавленные плечики и спину. На платье запеклись капли крови.

Эдмунд повернулся на шум, заметил герцога и медленно опустил руку.

— А-а, здравствуй, С-селкомб, — прохрипел он. — Ты как з-здесь оказался?

Немногие знали имя, данное герцогу при крещении, и лишь единицы называли его по имени. Сейчас же в устах пьяного кузена оно звучало слишком фамильярно.

— Мне следовало оказаться здесь гораздо раньше! — резко сказал герцог.

От его слов повеяло холодом.

Дарлингтон подошел к Эдмунду, выхватил у него хлыст и сломал о колено. Обломки хлыста полетели на пол. Затем он нагнулся и бережно взял на руки рыдающую девочку. Ее лицо скрывалось за длинными светлыми волосами.

Герцог невольно задел раны, нанесенные отцом. Девочка жалобно застонала. Дарлингтон посмотрел на кузена таким презрительным и грозным взглядом, какого испугался бы любой смельчак.

— Я увезу девочку и огражу ее от твоих побоев, — сказал он. — Будь ты трезв, я б с тебя семь шкур спустил. А пока усвой следующую вещь: никогда больше не попадайся мне на глаза!

Герцог повернулся и вышел, а Эдмунд Дарл так и остался стоять с широко открытым ртом.

В холле Дарлингтон окликнул слугу:

— Принеси юной леди ее накидку и шляпу.

— Вещи мисс Фелиции наверху, ваша светлость, — пролепетал слуга.

— Так пойди и возьми их, — приказал герцог.

Слуга поспешил исполнить приказ. На звук голосов из гостиной вышел Хьюберт, за ним следовала Лора Дарл.

— Что случилось? Куда вы несете Фелицию?

— Я избавлю ее от общества вашего мужа, который не годен на роль отца. А вы, как жена этого человека, примите мои искренние соболезнования.

Его тон, язвительный и жесткий, не оставлял сомнений в том, что герцог считал и Лору Дарл виновной в случившемся. Она равно согрешила, допустив побои беззащитной девочки, и герцог не преминул указать ей на это.

— Фелиция из всего делает трагедию, — раздраженно сказала миссис Дарл. — Оставьте, я присмотрю за ней.

Герцог хотел что-то ответить, но в это время по лестнице сбежал слуга, в руках он держал плащ и шерстяной платок.

Фелиция немного успокоилась, но продолжала тихонько всхлипывать. С величайшей осторожностью герцог завернул девочку в платок, который сразу же покрылся пятнами крови. Сверху он накинул плащ и натянул капюшон на светлые волосы Фелиции.

— Мне тоже неприятно случившееся, — оправдывалась Лора Дарл. — Но Фелиция, в конце концов, не моя дочь, а Эдмунда. И если Эдмунд решил проучить ее, я не вправе мешать.

— Я не собираюсь переубеждать вас. Это бесполезно, — отрезал герцог. — Я уже сказал вашему мужу, что не желаю видеть вас обоих. Попробуйте только переступить порог замка, и я прикажу слугам выпроводить вас вон. Я не шучу.

С этими словами Дарлингтон направился к выходу. К счастью, фаэтон уже был подан. Он донес Фелицию до экипажа и бережно устроил девочку на сиденье.

Хьюберт забрался с другой стороны. Герцог занял свое место и взялся за поводья. Он бросил гинею конюху, помогавшему им с лошадьми. Герцог ни разу не оглянулся на дом и на Лору Дарл, выбежавшую вслед за ними.

Он прекрасно понимал, что не мог придумать Эдмунду Дарлу и его супруге лучшего наказания, чем отказать им от дома.

Испуг был написан на лице Лоры Дарл. Гордость Дарлов уязвлена: глава семьи изгнал их из общества, для них теперь закрыты дома всех родственников, не бывать им больше на милых сердцу семейных встречах. Герцог заклеймил Эдмунда и Лору, это клеймо испортит им репутацию, разъест их души.

После всего увиденного Дарлингтон никак не мог прийти в себя. Поведение кузена разозлило его не на шутку. Герцог не переносил жестокого отношения к беззащитным существам — будь то маленькие дети или животные.

Хьюберт понимал душевное состояние друга и не тревожил его разговорами.

Они отъехали уже на приличное расстояние от дома Эдмунда, замок герцога был совсем близко. И тут молчание нарушила маленькая Фелиция, сидевшая между ними.

— Вы… и вправду… заберете меня… оттуда? — послышался ее тихий, испуганный голос.

— Ты, верно, не хочешь оставаться с отцом. Я прав? — спросил герцог.

Девочка кивнула. Немного подумав, она снова заговорила:

— А вдруг… он попытается… вернуть меня силой?

— Я не позволю ему сделать этого. Обещаю.

Они проехали еще немного. В свою очередь, герцог обратился к девочке:

— Сколько тебе лет?

— Тринадцать.

Дарлингтон посмотрел на нее. Девочка не выглядела на тринадцать лет. Дети в ее возрасте выглядят гораздо крупнее и старше.

— Тебе уже пора ходить в школу.

— Я была бы… только рада, — отвечала Фелиция. — Меня ничему не учили… с тех пор как… умерла мама… Папа говорит… у него нет… денег… мне на школу.

Это было так похоже на Эдмунда — экономить на образовании ребенка. Зато у него всегда находились деньги на выпивку.

Герцог не нашел, что еще спросить, и они продолжили путь в молчании. Вскоре показались очертания замка.

В лучах заходящего солнца он казался громадным и даже грозным, но во многих окнах уже горел свет, который так и манил к себе. Герцог остановил фаэтон у парадной двери и соскочил с козел. Он протянул руки Фелиции, чтоб помочь ей спуститься, но девочка не смогла даже повернуться и тихонько застонала.

— Мне… больно…

Герцог сообразил, в чем дело. Рубцы от ударов хлыстом стали потихоньку затягиваться, кровь запеклась, тело от долгого сидения затекло, и каждое движение причиняло нестерпимую боль.