Ширин Мелек - Кёсем-султан. Величественный век

Остальные – не исчезли, нет, но словно бы выцвели под палящими лучами солнца, которое болезненно равнодушно светило с безжалостного белесо-голубого стамбульского неба. И евнухи, и снующие туда-сюда служанки, и даже сами девочки, приехавшие с Анастасией, вдруг стали мелкими и незначительными. Значение имела эта женщина, разглядывающая их, как тетка Марфа кур на ярмарке.

Сравнение заставило Анастасию тайком фыркнуть, зажав рот ладошкой, и на миг сняло тревожность, которая, впрочем, тут же накатила вновь, удушливой тошнотворной волной подступив к горлу. Эта – вот эта, в черном, – определяла судьбу всех, кто здесь был, не только привезенных невольниц. Вокруг нее крутился весь новый, только что увиденный Анастасией мир.

Евнух рявкнул что-то не слишком разборчивое, но все поняли его верно. Девочки выстроились в два ряда, самых высоких отодвинули, а те, кто пониже, оказались впереди.

Сзади приглушенно то ли всхлипнула, то ли простонала Софийка. Как она туда попала, глупая девчонка? И Анастасия заставила себя сделать шаг в сторону, чтобы эта, важная, надутая, увидела подругу, хотя больше всего на свете хотела прикрыть Софийку, заслонить собой от презрительно-надменного взгляда. С другой стороны шевельнулась Мария. Кажется, она испытывала те же самые чувства – и пришла к тому же выводу, что и подруга.

Нельзя всегда прятать Софийку, нужно показать ее всему миру и этой холеной женщине. Пусть увидит ее красоту, раз уж красота так важна! Кто же здесь красивей Софийки? Тонкий стан, миловидное лицо… Если красота – самое важное, то женщина в черном не пройдет мимо!

Она прошла. Мазнула по перепуганной Софийке, которую Мария безжалостно вытолкнула вперед, безразличным взглядом – и прошла. Зато на самой Анастасии ее взгляд задержался чуть подольше, женщина едва заметно кивнула перед тем, как двинуться дальше.

Тут же подскочили евнухи и отвели Анастасию налево. Софийка же деревянной походкой направилась в противоположную сторону, покачиваясь от нахлынувших чувств.

Свет в глазах Анастасии померк. Если она не с Софийкой, то зачем она вообще здесь?

Зачем все это? Ну подумаешь, попадет она в проклятый султанский гарем, увидит проклятого султана, покарай его Господь. Допустим, она даже станет там главной – как там, хасеки, да? Допустим. И что? Сумеет выяснить тогда, куда делась Софийка, и забрать обратно в султанский гарем?

Ой, вряд ли…

Сейчас Анастасию не радовало абсолютно ничего. И хотя Мария тем временем оказалась рядом, а противную, дерущую нос Аниту-старшую отвели направо, но порадоваться этому девочка не могла.

К небольшой группке девушек, отобранных для султанского гарема, присоединилась Серафима. Черноглазая красотка тоже была расстроена – ее подружку, Аниту-младшую, отправили в другую группу. Расплакалась отвергнутая Айше, удивленно распахнула глаза тихоня Чеслава, к которой валиде внезапно отнеслась благосклонно… Анастасия почти не видела и не слышала, что происходит вокруг. Все ее внимание было приковано к растерянной Софийке.

На миг глаза подруг встретились, и Анастасия, слабо понимая, что делает и что хочет сделать, рванулась было к Софийке – но цепкие руки евнуха обхватили девушку и швырнули за спины прочих, к стене. Больно ударившись, Анастасия застонала, не удержавшись, а евнух все шипел и шипел слова, которые девушка не могла и не желала слышать. Что-то о счастье быть избранной, об ответственности…

– Да сиди же смирно, иблисова слюна! – наконец, разозлившись, рявкнул он.

Неизвестно, послушалась бы его Анастасия или нет, но в этот момент Софийка отвернулась. Анита-младшая – не Анастасия, другая! – обняла малышку за плечи, а саму Анастасию обхватили другие руки, и голос Марии успокаивающе, напевно начал утешать подругу.

Голос Марии. Так похожий на мамин… Анастасия сама не поняла, когда начала всхлипывать. Мария держала ее за плечи, бормотала слова, смысла в которых, похоже, не было, но важны были не они сами, а интонации, такие ласковые, журчащие, будто вода. Они текли сквозь сознание Анастасии, тихой вешней прохладой окутывали ее воспаленный разум.

– Ну, тише, маленькая, тише. Все будет хорошо, вот увидишь. Мы вместе, все хорошо, мне так жаль, но все хорошо, а ты успокойся, хочешь – поплачь, хочешь – позлись, мне так жаль, так жаль, тише, пожалуйста, тише…

Анастасия рыдала, уткнувшись в грудь Марии, а та обнимала ее за плечи и продолжала говорить – тихо, нежно, спокойно, – и постепенно рыдания стихли.

Когда Анастасия отважилась вновь поднять голову и оглядеться, Софийки уже нигде не было. Девушек, не подходящих для султанского гарема, куда-то увели.

Она больше никогда не увидит Софийку, поняла Анастасия, и снова хотела было заплакать, но слез уже не осталось. Лишь тупая, отчаянная обреченность и покорность судьбе.

– Идем, – шепнула Мария, и Анастасия позволила увлечь себя туда, куда показывал пухлой рукой разодетый в пух и прах евнух.

Ее новая жизнь началась с потери. Но она все-таки была новой, и кто знает, что еще встретится на ее пути?

Девочка была маловата ростом для своего возраста, а королева – очень высока для женщины.

Девочка думала – королева будет сияющей, с отблеском божественной власти на лице. Так было бы легче объяснить и принять то, что именем Ее Величества было сделано с семьей герцогов Киллеарн и что, вероятно, ждало и саму девочку, когда она чуть подрастет – лет до семнадцати, как леди Джейн Грей.

Но королева была обыкновенной – некрасивой уставшей старухой. Спокойное лицо с острыми чертами. Рыжие волосы с закрашенной сединой. Узкий рот, внимательный прищур.

Королева стояла у окна и рассматривала девочку, которую тоже звали Элизабет. Ярко рыжеволосую, как она сама когда-то. Девочке велели не поднимать глаз, не распрямлять шеи, вести себя как можно более скромно, чтобы вызвать жалость. Но она смотрела на королеву, сцепив руки над тяжелой, шитой золотом юбкой, не опуская глаз, не склоняя головы.

Девочка уже говорила на трех языках и читала Гомера и Овидия в оригинале, она понимала – если Елизавете выгодно, то она все равно умрет, сейчас или через несколько лет заточения в каком-нибудь захолустном замке, и смирение и мольбы тут не помогут. А если королева решит, что Элизабет ей пригодится живой – для какой-нибудь политической игры, – то ей важно знать, с кем она имеет дело.

– Ну? – сказала королева. – Как ты меня находишь?

Элизабет мельком подумала, что стоило бы, чуть лопоча и пришепетывая, сказать: «Вы очень красивая, Ваше Величество» или «Я вижу ваше величие».

– Вы – очень опасный враг и талантливый монарх, – сказала девочка, не опуская ярко-янтарных глаз. – Я бы хотела вас ненавидеть, но осознаю, что интриги и само существование нашей семьи могли бы представить некоторую опасность для стабильности вашего трона. Небольшую, – добавила она учтиво, – но, учитывая особенности политической ситуации и ваш возраст, Ваше Величество, я понимаю, что заставило вас принять такое… безжалостное решение.