Джейн Кренц - Любовница

И тут же толпа расступилась перед нею. Послышался и тут же резко оборвался истеричный женский смех. Мужчины посторонились. Даже Герберт отступил на несколько шагов назад.

Ифигиния стояла в полном одиночестве посреди переполненной бальной залы.

Маркус, граф Мастерс, остановился прямо перед ней.

Ифигиния продолжала не отрываясь изучать свой сломанный веер, поэтому прежде она увидела его руки.

В зале граф был единственным джентльменом без перчаток.

В кругу, где нежные, изящные, ухоженные руки считались одним из важнейших достоинств мужчины, Мастерс позволял себе демонстрировать руки закаленного в боях воина. Большие и сильные, они выдавали человека, идущего по жизни своей дорогой.

Внезапно Ифигиния вспомнила, что Маркус унаследовал свой титул всего пять лет назад, причем отнюдь не с прибыльным наследством. Маркус не родился богатым и влиятельным. Всего он добился сам.

Она оторвала взгляд от мускулистых рук графа и быстро подняла глаза.

Лицо Маркуса напоминало профили, отчеканенные на старинных золотых монетах. Сильное, неумолимое, до грубости надменное — это было лицо древнего воина. Он пристально разглядывал Ифигинию, и глубокий ум светился в его янтарных глазах.

Волосы его были темными, почти черными. Серебряные нити сверкали во вьющихся прядях, зачесанных назад с высокого лба.

Ифигиния встретилась глазами со сверкающим взглядом графа. Чувство какого-то внутреннего понимания и узнавания пронзило ее. Что-то подспудно тлевшее несколько недель в ее душе вспыхнуло, разгораясь в яркое пламя.

Перед ней стоял мужчина, в которого она влюбилась безо всякой надежды когда-нибудь встретить. Он был точно таким, каким она его видела в мечтах.

Ифигиния понимала, что собравшиеся затаив дыхание ждут ее реакции.

— Милорд, — прошептала она так тихо, что один лишь Мастерс мог услышать ее. — Я так рада, что вы живы.

И, моля Бога, чтобы ее предположение оказалось верным — и в своих действиях граф будет руководствоваться любопытством, — она, прикрыв глаза, начала грациозно падать в притворный обморок.

Мастерс подхватил ее, прежде чем она достигла пола.

— Очень мудро, миссис Брайт, — шепнул он ей на ухо. — Мне было интересно, как вы выпутаетесь из щекотливой ситуации.

Ифигиния не смела открыть глаза. Маркус поднял ее высоко вверх, она оказалась прижатой к груди графа. Его руки были сильными и жесткими. Она испытывала странное чувство безопасности и покоя в его объятиях. Запах, исходивший от него, возбуждал весьма необычные ощущения. Ифигиния оказалась застигнутой врасплох неожиданным чувственным. наслаждением. Никогда она не испытывала ничего подобного. Робко приподняв ресницы, она увидела лишь подол своего белого шелкового платья, пенным каскадом струившегося вниз с черного рукава графского фрака.

Маркус легко нес ее через бальную залу к дверям.

— Прошу дать мне пройти, — приказывал он оказавшимся на его пути. — Моей доброй знакомой необходим глоток свежего воздуха.

Толпа плавно расступалась перед ним.

Изумленный шепот сопровождал торжественный вынос Ифигинии из переполненной залы.

Маркус вынес ее на улицу. Не останавливаясь, спустился с широких ступеней огромного особняка вниз, где его ожидал сверкающий черный экипаж, запряженный парой черных коней.

Лакей в черной ливрее распахнул черную дверцу. Маркус внес Ифигинию в карету. Дверца захлопнулась.

Черный экипаж тронулся и покатился по ночному Лондону.

— По-видимому, у вас есть кое-какие вопросы ко мне, милорд?

— Несколько, если быть точным. — Маркус уселся на свое место. Все это время он не сводил глаз с Ифигинии, которая проворно выпрямилась и, поправив белое перо, выбившееся из элегантной прически, принялась разглаживать юбки.

— Я ждала их и с удовольствием отвечу, — заверила она. — Но сначала позвольте поблагодарить вас за то, что не стали разоблачать мою игру. Я прекрасно понимаю, весь маскарад должен был показаться вам нелепым.

— Отнюдь нет, миссис Брайт. Уверяю вас, я нашел его просто очаровательным.

Ифигиния одарила его восхитительной улыбкой. Маркус почувствовал себя пронзенным в самое сердце. Только теперь он понял, как удалось этой женщине покорить большинство его знакомых.

— Уверена, вы бы подыгрывали мне до тех пор, пока не поняли бы до конца моей игры. — Во взгляде Ифигинии светилось теперь нечто гораздо большее, чем простая благодарность. — Я ни секунды не сомневалась в этом. Ведь вы слишком умны, слишком пытливы, слишком хладнокровны и слишком хорошо воспитаны, чтобы совершить опрометчивый поступок.

— Я оценил вашу уверенность. Однако смею вас заверить, у меня вполне хватит ума и на то, чтобы не поддаться вашей обворожительной лести.

Ифигиния изумленно захлопала ресницами:

— Но я совсем не льстила вам, сэр. Я готова отвечать за каждое свое слово. Тщательно изучив вашу личность, я сделала вывод, что вы обладаете незаурядным умом.

Маркус озадаченно взглянул ей в лицо, не в силах подобрать нужных слов:

— Так, значит, вы восхищаетесь моим умом?

— Конечно! — горячо воскликнула Ифигиния, и трудно было усомниться в ее искренности. — Я прочла все ваши статьи в «Вестнике науки и техники», они произвели на меня неизгладимое впечатление. Одна же из них, посвященная возможностям паровых двигателей, показалась мне просто гениальной. Это, разумеется, не значит, что ваши мысли по поводу создания механической молотилки показались мне менее восхитительными.

— Черт возьми!

Ифигиния покраснела:

— Признаюсь, я не слишком сведуща в вопросах механики и техники… Сама я изучаю классическое искусство и посвящаю ему большую часть своего времени.

— Понятно.

— И тем большее удовольствие доставляет мне сказать вам, милорд, что я поняла большинство принципов механики, изложенных в ваших статьях. Вы пишете очень ясно.

— Благодарю вас.

«Кажется, я слишком поторопился, сказав, что у меня хватит ума противостоять ее лести», — мрачно подумал Маркус. Он был совершенно очарован. Еще ни одна женщина никогда не восхищалась его научными трудами и уж тем более мыслями…

— Вы также написали прелюбопытнейшую статью о технике строительства зданий. Этот вопрос имеет для меня особый интерес. — И Ифигиния пустилась в изложение наиболее важных моментов статьи графа.

Маркус изумленно слушал ее. Откинувшись на черные бархатные подушки, скрестив руки на груди, он изучал лицо Ифигинии, освещенное слабым светом фонаря.

…Что бы он ни ожидал увидеть, окончательно приперев к стенке свою новоиспеченную «любовницу», — он ошибся. Ифигиния Брайт оказалась совсем не такой, какой он представлял ее себе.