Джорджетт Хейер - Фредерика

Но поскольку его интересовала политика, эта золотая возможность до сих пор не представилась, так как маркиз не разделял его интересов и, соответственно, очень редко появлялся в парламенте; но он позволял юноше писать для себя речи, достаточно короткие, чтобы их возможно было произносить, и даже время от времени обсуждал с ним свои политические убеждения.

Более того, он нашел, что решительно невозможно не восхищаться Алверстоком. До сих пор у него не было причин считать Алверстока законченным эгоистом; к тому же он был нетребовательным и дружелюбным и никогда не позволял себе держаться высокомерно. Сравнивая свое положение в доме маркиза с положением своего приятеля, чей хозяин смотрел на него как на нечто среднее между чернокожим рабом и старшим слугой, Чарльз понимал, как ему повезло. Алверсток мог осадить какого-нибудь выскочку, но своего секретаря за ошибки он распекал так, что их социальное положение не чувствовалось. Приятелю Чарльза указания бросали в виде отрывистых команд, Чарльз же получал от Алверстока вежливые просьбы, обычно сопровождаемые одной из самых приветливых улыбок его светлости. Молодой человек не мог не поддаться обаянию Алверстока, так же как не мог не восхищаться им как искусным наездником и разносторонним спортсменом.

— Твои нерешительные взгляды и робкие движения, — сказал маркиз с легким лукавством в глазах, — говорят о том, что тебе необходимо напомнить мне еще о каком-то обязательстве. Послушай мой совет, не делай этого. Это будет не великодушно с твоей стороны, и я, скорее всего, пошлю тебя к черту.

Улыбка стерла озабоченность с лица мистера Тревора.

— Вы этого никогда не сделаете, сэр, — простодушно заметил он. — И потом, это не обязательство, по крайней мере я так не думаю! Я только предположил, что вы бы и сами пожелали знать об этом.

— Неужели? По опыту знаю, что эти слова обычно произносятся перед тем, как сообщить мне такое, о чем я желал бы вообще не знать.

— Вы правы, сэр, — покорно согласился Тревор. — Но хорошо бы вы прочитали это письмо. Дело в том, что я обещал мисс Мерривилл, что вы сделаете это.

— И кто же эта мисс Мерривилл? — спросил лорд.

— Она сказала, что вы знаете, сэр.

— Чарльз, неужели ты думаешь, что я держу в голове имена всех этих… — он нахмурился. — Мерривиллов, — повторил он задумчиво.

— Наверное, сэр, кто-то из них вам все же знаком.

— Очень отдаленно. Что же, черт возьми, ей нужно?

Мистер Тревор вручил ему запечатанное письмо. Он взял его, но строго проговорил:

— Хорош бы ты был, если бы я бросил его в огонь. Пришлось бы объяснять ей, что тебе так и не удалось выполнить свое обещание и заставить меня его прочитать.

Он сломал печать и открыл письмо. Чтение не заняло у него много времени. Закончив читать, он поднял глаза на своего секретаря.

— Как ты себя чувствуешь, Чарльз? Наверное, перебрал вчера и сегодня плохо соображаешь?

— Что вы, сэр, конечно же нет! — отвечал растерянно Тревор.

— А по-моему, ты свихнулся!

— Ничего подобного! То есть…

— Так оно и есть! Никогда прежде, за все три года, ты ни разу не просил меня опекать моих назойливых родственников! Тем более потворствовать таким попрошайкам.

— Я уверен, они не такие, сэр! Может быть, они и небогаты…

— Попрошайки, — твердо повторил лорд, — Если считается, что моя сестра бедствует, обитая на Гросвенор-плейс, что же можно сказать о людях, которые живут на Верхней Уимпол-стрит? И если, — он взглянул еще раз на конверт, — если эта Ф. Мерривилл — дочь одного из дальних родственников, с которым я когда-то едва был знаком, то наверняка у нее нет ни гроша и она надеется исправить это с моей помощью.

— Нет, нет! — воскликнул Тревор. — Я не стал бы потворствовать таким людям!

— Я тоже, — согласился лорд, и его бровь насмешливо поднялась. — Это твои друзья, Чарльз?

— Я никогда прежде не видел их, сэр, — ответил Тревор, задыхаясь. — Неужели я должен уверять вашу светлость в том, что считаю неприличным подсовывать таким образом вам своих знакомых!

— Не принимай мои слова близко к сердцу! Я не хотел тебя обидеть, — сказал Алверсток примирительно.

— Я понимаю, сэр, — успокоившись, ответил Тревор. — Прошу простить меня! Дело в том, что… Лучше я расскажу, как произошла моя встреча с мисс Мерривилл!

— Валяй! — согласился Алверсток.

— Она сама привезла письмо, — начал Тревор. — Экипаж подъехал как раз в тот момент, когда я заходил в дом: видите ли, сегодня у меня почти не было работы и я решил, что вы не возражали бы, чтобы я вышел купить себе новый галстук.

— Кто это вас надоумил?

Его строгий секретарь еще раз улыбнулся.

— Вы, сэр. Короче, мисс Мерривилл вышла из экипажа с письмом в руке, когда я поднимался по ступенькам. Так что…

— Ага! — перебил его Алверсток. — Без лакея! Значит, экипаж нанятый.

— Этого я не знаю. В любом случае я, представившись как ваш секретарь, спросил ее, чем могу быть полезен, мы разговорились… и я пообещал передать вам это письмо.

— И проследить, чтобы я его прочел, — добавил Алверсток. — Опиши же мне эту очаровательницу, Чарльз.

— Мисс Мерривилл? — переспросил Тревор, явно растерявшись. — Но я особенно не разглядывал ее, сэр! Она очень вежлива, держится непринужденно, но, уж конечно, она не из тех, кого вы называете попрошайками! Потому что, — он сделал паузу, стараясь припомнить облик мисс Мерривилл. — Я не очень разбираюсь в таких вещах, но мне показалось, что одета она была элегантно. Довольно молодая, но ее нельзя назвать юной. Или даже, — задумчиво добавил он, — просто юной.

Он глубоко вздохнул и благоговейно произнес:

— С ней была еще одна девушка!

— Вот как? — с интересом отозвался Алверсток.

Тревору, похоже, было трудно подобрать слова, но после небольшой паузы, когда он, очевидно, вызывал в памяти то божественное видение, он сказал с серьезным видом:

— Сэр, я никогда в жизни не видел и даже не мечтал когда-нибудь увидеть такую очаровательную девушку! Ее глаза! Такие большие и такой голубизны! А волосы! Блестят как золото! Прелестный маленький носик и чудесный цвет лица! А когда она заговорила…

— А какие у нее ножки? — перебил его маркиз.

Тревор покраснел и смущенно засмеялся.

— Я не видел ее ножек, так как она оставалась в экипаже. Особенно меня поразило кроткое выражение лица и нежнейший голос. Вообще, в ней было что-то очень трогательное, если вы понимаете, что я имею в виду!

— Очень смутно.

— Да, но, понимаете, когда она наклонилась вперед, улыбнулась и попросила меня передать вам это письмо, я не смог ей отказать, хотя и предполагал, что вряд ли оно будет интересно вам.