Серж Голон - Неукротимая Анжелика

Она твердила свое:

– Вы должны были поговорить со мной. Подумайте, какой страшный грех вы заставили меня совершить – выйти замуж за другого, когда мой муж был еще жив!

Дегре пожал плечами.

– Жив?.. Но весьма вероятно, что он и был тем утопленником из Гассикура. Погиб ли он на костре или в воде, что это меняло для вас?

– Нет, нет, это невозможно! – воскликнула она, вскакивая на ноги.

Дегре продолжал настойчиво и безжалостно:

– Что бы вы сделали, если бы я тогда поговорил с вами? Бросили бы на ветер все: свою судьбу и судьбу своих детей. Умчались бы, как безумная, в поисках тени, призрака, как хотите это сделать сейчас. Признайтесь же, – в его голосе послышалась угроза, – что у вас теперь это в голове: уехать искать мужа, исчезнувшего десять или одиннадцать лет тому назад!

Он поднялся и шагнул к ней.

– Куда? Как? И зачем?

При последнем слове она подскочила:

– Зачем? Полицейский смерил ее своим особым взглядом, проникавшим, казалось, до самой глубины души, – Он был властителем Тулузы… У Тулузы больше нет своего владыки. Он правил в своем дворце… Дворца больше нет. Он был самым богатым феодалом во всем французском королевстве. Его богатства – конфискованы… Он был всемирно известным ученым… Теперь его никто не знает, да и где бы он мог заниматься своей наукой?.. Что осталось из того, что вы любили в нем?..

– Дегре, вы не способны понять любовь, которую внушает такой человек.

– Ладно, я понимаю, что он умел окружать себя чарами, неотразимыми для женского сердца. Но раз все эти искусительные чары исчезли?..

– Дегре, не заставляйте меня думать, что у вас так мало опыта. Вы же ничего не понимаете в том, как любят женщины.

– Немного понимаю в том, как любите вы. Он положил ей руки на плечи, повернув так, чтобы она увидела себя в высоком овальном зеркале, окаймленном резной золоченой рамой.

– Десять прожитых лет оставили свой след на вас, на вашей коже, в ваших глазах, в вашей душе, на вашем теле. И какие это были годы! Скольким любовникам вы отдавались…

Щеки ее запылали, но она вырвалась, по-прежнему дерзко глядя на него.

– Да, я знаю. Но все это не имеет отношения к любви, которую я питаю к нему… которую буду питать вечно. Говоря между нами, господин Дегре, что бы вы подумали о женщине, получившей в дар от природы некоторые способности и не использовавшей их хотя бы частично, чтобы выпутаться из беды, когда осталась одна, всеми брошенная, в последней крайности и нужде? Вы бы назвали ее идиоткой и были бы правы. Пусть я кажусь вам циничной, но и сейчас я, не колеблясь, воспользовалась бы своей властью над мужчинами, чтобы добиться цели. А мужчины, все мужчины, которых я знала после него, что они представляли для меня? Ничто.

Она гневно взглянула на него.

– Ничто, понимаете? И теперь я испытываю ко всем им что-то вроде ненависти. Ко всем им.

Дегре задумчиво разглядывал свои ногти.

– Я не так уж убежден в вашем цинизме. – Он глубоко вздохнул. – Мне помнится один маленький поэт-замарашка… Ну, а к прекрасному маркизу Филиппу дю Плесси разве вы не испытывали никакой нежности, никакого живого чувства? Oнa просто встряхнула тяжелой копной своих волос.

– Ах, Дегре, вам не понять. Мне надо было ошибаться, учиться жить, делать попытки… Женщине так нужно любить и бкть любимой… Но память о нем не оставляет меня, это вечно колющая боль.

Она вытянула вперед руку и посмотрела на нее.

– Тогда, в Тулузском соборе, он надел мне на палец золотое кольцо. Это, пожалуй, единственное, что осталось между нами, но разве эта связь не сохраняет силу? Я его жена, и он мой супруг. Я всегда буду принадлежать ему, и он всегда будет принадлежать мне. Вот почему я отправлюсь искать его… Земля велика, но если есть на земле место, где он живет, я отыщу его, даже если быт пришлось всю жизнь потратить на поиски… Хоть сто лет!..

Тут голос ее прервался, потому что она представила себя состарившейся и отчаявшейся странницей на пыльной и жаркой дороге.

Дегре подошел и обнял ее.

– Ну-ну, моя маленькая, я говорил с вами довольно свирепо, но вы, можно сказать, отплатили мне той же монетой.

Он сжал ее так, что она вскрикнула, а затем опять уселся в сторонке и с озабоченным видом задымил трубкой. Через минуту он произнес:

– Ладно! Раз уж вы решились совершать глупости, испортить свою жизнь, лишиться состояния, а может быть, и самой жизни, и никому не остановить вас, так что же вы собираетесь делать?

– Я не знаю, – ответила Анжелика и задумчиво проговорила:

– Может быть, надо отыскать этого Калистера, бывшего лейтенанта мушкетеров? Только он, если помнит что-то, может избавить нас от сомнений относительно утопленника из Гассикура.

– Это уже сделано, – лаконично ответил Дегре. – Я нашел этого бывшего офицера. Он признался в конце концов, что утопленник пришелся очень кстати, чтобы можно было выпутаться из скверной ситуации и что у этого утопленника было очень мало общего с бежавшим узником.

– Да, конечно, – проговорила Анжелика, загораясь надеждой. – Значит, надежнее будет другой след – тот прокаженный нищий?..

– Кто знает?

– Надо поехать в Понтуаз и расспросить монахов этой маленькой обители, где он появлялся.

– Уже сделано.

– Как же?

– Если все рассказывать… Я воспользовался случаем – там, в тех местах, следовало произвести допрос, и заехал в этот монастырь, чтобы потрясти их колокола.

– О, Дегре, вы поразительный человек!

– Сидите на месте, – хмуро отозвался он. – Ничего особенного я там не узнал. Аббат рассказал мне почти то же, что мушкетерам, которые расспрашивали его. Но один старенький монах, занимающийся лечением братии, которого я нашел в саду, среди лекарственных растений, вспомнил важную подробность. Охваченный жалостью к несчастному, он хотел смазать бальзамом его язвы и вошел в сарай, где изнуренный бродяга то ли спал, то ли прощался с жизнью. «Это был не прокаженный, – сказал монах. – Я поднял тряпку, которой было закрыто его лицо. На нем не было язв, оно было все в глубоких шрамах».

– Значит, это был он! Не правда ли, это был он? Но почему он оказался в Понтуазе? Неужели он хотел вернуться в Париж? Какое безумие!

– Безумие, которое такой человек, как он, мог совершить ради такой женщины, как вы.

– Но у ворот города следы его теряются. – Анжелика в лихорадочной спешке бросилась перелистывать бумаги. – Говорят все же, что его видели в Париже.

– Это мне кажется невероятным! Он же не мог туда пробраться. Ведь после его бегства были отданы строжайшие приказы о наблюдении за всеми входами в город. Потом обнаружение утопленника в Гассикуре и отчет Арно де Каллистера положили конец тревогам. Дело закрыли. Для очистки совести я еще порылся в архивах. Ничего, сюда относящегося, нигде не обнаружилось.