Гейл Уилсон - Тайна покинутой часовни

– Где приходская книга? – спросил он, касаясь губами ее волос.

– Не знаю, – честно ответила Мэри, запрокинув голову и вытирая слезы.

– Надо найти ее, – заявил Ник. Из нежного возлюбленного, только что пылко произнесшего слова клятвы, он вновь превратился в высокомерного аристократа, офицера армии Веллингтона, властного и уверенного в себе.

– Зачем?..

– Чтобы внести в нее запись о браке.

– Но...

– Попытайся вспомнить, Мэри!

Вновь беспрекословно повиновавшись ему, Мэри прошла за алтарь к небольшому шкафу. Минуту она воевала с неподатливым замком, затем наконец сумела открыть дверцу и нашла только старую книгу в кожаном переплете. Мэри знала, что ее пергаментные страницы исписаны прежними деревенскими священниками, вносившими в книгу важные события из жизни прихожан. Новая книга, в которой следовало сделать запись о браке, покоилась в алтаре новой церкви.

– Отсюда все унесли в новую церковь, – объяснила Мэри, качая головой. – Здесь осталась только эта старая книга.

– В ней найдется место, Мэри? – спросил Ник.

– Место? – озадаченно переспросила она.

Ник подошел, без колебаний вынул из шкафа увесистый том и поднес его поближе к свету, падавшему из окна. Положив книгу на каменный алтарь, он открыл ее на последней странице.

– Вот, – удовлетворенно произнес он, указывая на пустую строку в низу страницы. – Теперь нам осталось только найти перо и чернила.

– Ник... – попыталась было запротестовать Мэри, понимая, что они совершают непростительный поступок.

Но Ник не слушал ее. Конец пера, найденного в шкафу, оказался достаточно острым, но чернила в чернильнице высохли.

Вернувшись к алтарю, он улыбнулся Мэри и проткнул острым концом пера большой палец. На нем мгновенно набухла большая малиновая капля.

Сверяясь с предыдущими записями, Ник приступил к записи своего мнимого брака. Сначала свою подпись поставил он, затем протянул перо Мэри, и, почти вопреки своей воле, она повиновалась, разборчиво начертав фамилию.

– Брак без молитв и священника – никакой не брак, Ник! Кроме того, нужны свидетели...

– Конечно, – согласился он, не сводя со страницы спокойных серых глаз, и продолжал писать, обмакивая перо в свою кровь.

Мэри с ужасом наблюдала за ним. Она-то знала, какое наказание полагается за подделку церковных записей и фальсификацию свидетельства о браке.

– Не надо, Ник! – взмолилась она, попытавшись остановить его руку в тот момент, когда он закончил выводить подпись своего отца, чей твердый почерк был знаком ему, как собственный. – Это преступление!

– Но кто посмеет обвинить нас? Мой отец никогда не откажет мне в помощи, Мэри. И Чарлз тоже, – добавил он, высвободив руку из ее судорожно сжатых пальцев, чтобы добавить подпись и титул брата. – Они скорее согласятся умереть, чем выдать меня.

– А подпись священника? Ты подделаешь и ее? Но мой отец не станет лгать! Он никогда не смирится. И потом, его почерк тебе не знаком, – добавила она, радуясь, что сумела найти веский довод.

– За него распишешься ты, – невозмутимо предложил Ник. Он знал, что Мэри умеет воспроизводить мелкий, но аккуратный почерк своего отца. – Неужели он выдаст тебя, Мэри?

Разве отец способен предать ее суду за подделку подписи? Перед глазами Мэри встало любимое и доброе лицо.

– Нет, – прошептала она.

– Сделай это ради меня, милая. Разве я часто обращался к тебе с просьбами?

Эти слова повисли в воздухе. Ник никогда ни о чем не просил. Мэри выполняла его желания по доброй воле, движимая своей любовью и желанием.

– Ты никогда ни о чем не просил меня, – прошептала она.

Взяв у Ника перо, она обмакнула его в кровь и написала имя своего отца.

И застыла в молчании. Она совершила преступление! Ник мягко вынул из ее руки перо и закрыл книгу, а затем положил и то, и другое обратно в шкаф.

– Когда твой отец вернется домой, расскажи ему обо всем. Объясни, что случилось. – Глядя в огромные синие глаза, наполненные ужасом, он уже понял, что их тайный брак не избавит его от чувства вины за случившееся на лесной поляне. – Нам не хватило времени, чтобы сочетаться браком, как полагается. Мы сделали все, что могли, Мэри. Я напишу отцу и все ему объясню, – попытался хоть как-то успокоить ее Ник.

– Но этот брак не будет считаться законным, – возразила недоумевающая Мэри. Лучше было бы обойтись без этой комедии.

Ник вновь устремил взгляд на фигуру, обрамленную цветными стеклами витража. Мэри обернулась, тоже глядя на руки, протянутые к грешникам.

– Мы достигли своей цели, Мэри, осуществили свои намерения. Он понимает, что скрыто в наших сердцах. Наши клятвы неподдельны, я подписался своей кровью. В том, что произошло, нет обмана.

Помедлив, Мэри молча кивнула.

Уже давно стемнело, только тонкий месяц изливал серебристый свет на землю.

Мэри коснулась ладонью рукава Ника. Кончики ее пальцев были по-прежнему перепачканы соком ягод, собранных, казалось, целую вечность назад. Его пальцы, длинные, загорелые и беспокойные, сжали ее кисть. В лунном луче слабо блеснуло кольцо с фамильным гербом, которое носил Ник. Заметив блеск, он снял кольцо и надел его на средний палец Мэри.

– Отнеси его моему отцу, если... Мэри кивнула.

– Я люблю тебя, Мэри Уинтерс, – прошептал Ник. – И всегда буду любить. Для меня ты дороже жизни.

Она вновь кивнула.

Тонкие пальцы сжались на его предплечье, она потянулась, чтобы коснуться губами его небритой щеки.

– Да сохранит тебя Господь, – шепнула она и отступила, позволяя исполнить другие клятвы, взывающие к его чести.

Ник вскочил в седло ловким и привычным движением. Под тяжестью седока жеребец заплясал. Придержав его, он коснулся горячей рукой щеки Мэри, а затем, пришпорив коня, галопом поскакал в сторону Лондона.

Долгую минуту Мэри стояла в тени часовни, прислушиваясь к затихающему стуку копыт. Наконец, когда ее окружила тишина, она повернулась и вновь вошла в часовню.

Заря, алые лучи которой проникли сквозь стекла витража, застала Мэри у алтаря. Солнце позолотило спутанные кудри девушки, лежавшей на лестнице, ведущей к алтарю. Она заснула после долгих ночных часов, проведенных в неустанных молитвах за Ника Стэнтона.

Февраль 1822 года

– Когда вернется папа? – Мальчик бережно укладывал обратно в коробку ярко раскрашенного деревянного солдатика в красно-синем мундире королевского конногвардейского полка.

Мэри Уинтерс, сидевшая в кресле у окна, сквозь которое в комнату лился тусклый свет уходящего зимнего дня, подняла голову, оторвавшись от вышивания. Прежде чем ответить, она отвела взгляд и отложила иглу.