Барбара Картленд - Тщетная предосторожность

— Уезжаю. Дом служил кровом для моей матери; он стал домом и для дочери, о чьем существовании я и не подозревал, когда решил здесь поселиться. Теперь их нет, и мне он больше не нужен. Я чувствую себя чужим. Я здесь не прижился. Это ваш дом, и никому иному он не должен принадлежать.

— Куда вы отправитесь?

Роберт пожал плечами:

— Как знать? Была у меня когда-то мечта добиться, чтобы вы меня полюбили, многому вас научить, Синтия, показать, как увлекательна и интересна жизнь. Я видел, в вашей жизни было не так уж много счастья. Я хотел его вам дать, но человеку никуда не уйти от своих грехов. Я увидел ваше лицо, когда вы узнали, что Микаэла — незаконный ребенок, и понял: я потерял вас. Я всегда гордился, что умею наслаждаться жизнью, а теперь вот узнал — мои представления об истинных ценностях часто бывали ложными.

Вы нашли смысл жизни в достоинстве и доброте, в помощи всем, кого встретили на своем пути. Мои веселые приключения лишь привели к осознанию своей ненужности.

Я уезжаю, Синтия. Я не буду пытаться забыть вас. Это бесполезно. Я всегда буду вас любить. Вы стали для меня воплощением красоты и совершенства. Я хотел бы оставить вам «Березы», но знаю: вы не примете этот дар.

Вместо этого я отложу некоторую сумму денег и попрошу вас распоряжаться ею от моего имени, помогая другим. Таким же Нелли, Джимам Харрисам, ведь я знаю, как их много, — а вы всегда принимаете в людях участие, и нуждающиеся в нем обязательно встретятся на вашем пути еще не раз. Вот и все, Синтия. Такова моя история. Постарайтесь понять меня и иногда молиться обо мне.

Он наклонился, взял ее руку и поднес к губам. Ощутив жаркое прикосновение, Синтия замерла.

Потом она улыбнулась. Нескрываемая радость, безграничное облегчение переполнили ее — теперь не нужно, как прежде, таить и подавлять свои чувства.

Она засмеялась, а Роберт, подняв голову, удивленно смотрел на нее.

— Я смеюсь от счастья! — воскликнула порозовевшая Синтия. — Я счастлива, Роберт! Ах, милый мой, и ты думаешь, после всего, тобою сказанного, я отпущу тебя? Можешь продать «Березы», если хочешь, и уехать, только я отправляюсь вслед за тобой! Если, конечно, я тебе нужна.

Роберт пристально глядел на нее, и постепенно изумление в его глазах сменилось тем блеском, который прежде отталкивал Синтию и пугал, вселяя дрожь. Она и сейчас задрожала, но это не был страх. Она смотрела Роберту в лицо, и ею вновь овладевала та влекущая всепокоряющая сила, которой прежде она стремилась противостоять. Сейчас Синтия не противилась больше, ее захватило, проникнув в самое ее существо, поразительное чувство, сродни экстазу.

— Что вы говорите? — спросил Роберт глухим голосом. — Не шутите со мною, Синтия, я жажду вас, я не могу этого вынести, вы играете с огнем.

— Это не игра. Разве непонятно, что я хочу сказать? — спросила она тихо и отчетливо.

— Скажите тогда. — Голос его прерывался от волнения, однако Роберт не смел прикоснуться к ней.

Но слова замерли у Синтии на устах. Она лишь стояла перед ним, часто дыша, прижав к груди руки, словно пытаясь унять бурю чувств.

— Скажите! О моя любимая, скажи слова, о которых я мечтал… ждал… надеялся…

Синтия повиновалась — с бесконечной искренностыо, задыхаясь и трепеща, она прошептала:

— Я… люблю… тебя… Роберт.

И все стало просто и легко. Роберт нежно и бережно обнял ее, словно боялся, что от его прикосновения она может исчезнуть. Синтия, не глядя ему в глаза и спрятав лицо у него на груди, прошептала:

— Я сама это поняла лишь совсем недавно… но я знаю… что люблю тебя… давным-давно.

— Я не могу в это поверить!

Он смотрел на ее склоненную голову и медленно, будто стараясь продлить минуты волшебства и насладиться сполна их почти непереносимым очарованием, он привлек ее к себе.

Синтии казалось, будто она сливается с ним в одно целое, и все же она знала, что никогда не подчинится ему полностью, что, как и он, обладает собственной силой, способной дополнить ту, которой наделен ее любимый.

Роберт поднял ее голову, их взгляды, их губы встретились.

Объятие становилось все теснее, обоих словно охватило пламенем, в котором радость и страсть, счастье и желание запылали всепоглощающей любовью.

Поцелуи становились все более жаркими, и Синтия чувствовала, как сама ее жизнь устремилась в поцелуе к избраннику. Она отдавала Роберту всю себя, она здесь, с ним… И принадлежит ему навеки.

В лице Роберта мелькнуло дерзкое торжество, но голос был полон удивительной нежности, когда еле слышно прозвучали слова:

— Я постараюсь быть достойным тебя, моя любимая, моя единственная, моя самая благородная на свете.

Юная девушка (фр.)

Как подобает, согласно приличиям {фр.)

Дедушка и 6aбушка (фр.).

Отец (фр.).