Эмилия Остен - Пока корабль плывет

- Александр, ты на судне, - сухо напомнил Рэнсом.

Мальчишка вытянулся во фрунт.

- Прошу прощения, капитан! Можно задать вопрос?

Глаза двенадцатилетнего сорванца так и искрились ехидным весельем. Рэнсом попытался припомнить, чем он сам занимался в двенадцать лет. Точно так же скакал по всему кораблю. Конечно.

- Слушаю.

- Почему мы так медленно плывем?

- Ветер скис. - Рэнсом протянул руку, и Александр, поняв, что прощен за мелкую вольность, приткнулся деду под бок. - Теперь ползти нам, как утлой ладье, пока снова не задует. Мы ведь не пароход.

- А пароходу не надо так ползти?

- Разве что уголь кончится.

Рэнсом вздохнул. Пароходы он не любил и, хоть понимал их пользу для общества, ничего с собою не мог поделать. Его душа навеки принадлежала парусам. Меняться поздно - давно не мальчик. Да и зачем уже?

Он пережил взлет и падение чайных клиперов, нажил весьма солидное состояние, и все это было легко - потому что Мэгг ждала его. Когда он стоял у штурвала и ночь набрасывалась на корабль холодом и высокими волнами, Рэнсом помнил, что Мэгг обязательно зажигает свечу в окне, и становилось тепло, ровно билось сердце, а буря казалась ерундой. Когда открыли Суэцкий канал и гонки чайных клиперов потеряли смысл, он все равно ходил на Восток - потому что не мог иначе. Но Суэцкому каналу Рэнсом обрадовался, так как мог быстрее возвращаться. А вот пароходы, смрадно пыхтящие чудовища, не пришлись ему по душе. И пускай, пускай.

Теперь-то что.

Земля уже виднелась. Рэнсом выпустил Александра, тут же приставшего к рулевому с новыми вопросами, и сел в кресло. Оно стояло тут для него - конечно, нехорошо капитану сидеть в кресле на мостике, но Рэнсому уже далеко за восемьдесят, и он мог позволить себе эту маленькую слабость. Он скрестил руки на груди, где как-то по-особенному ныло сердце - то ли от близкого свидания с землей, то ли оттого, что ветра нет… Рэнсом снова взглянул наверх - паруса хлопали, они казались крыльями, что понесут клипер дальше. «Ригель» понемногу набирал ход.

- Пошел ветер! - крикнул снизу Финстер, но на мостик пока не стал подниматься. Александр почти висел на штурвале - кажется, уговаривал рулевого дать и ему подержать немножко. Рэнсом надеялся, что рулевой проявит благоразумие и не поддастся на уговоры.

По борту вскипала пена. Береговые чайки, раскинув крылья, плыли рядом с клипером в потоках воздуха. Рэнсом глубоко вздохнул и снова подумал о Мэгг - в последние полгода он думал о ней с тоской и постоянно. Может, от этого в груди и болело. Оттого, что сейчас он сойдет на берег, как всегда, и все же это будет - не как всегда… Та свеча в окне…

Он закрыл глаза.

А Мэгг ведь ждет его. Она совершенно точно ждет. Это же понятно.

До того, как «Ригель» войдет в порт, можно отдохнуть немного. Конечно, хорошо бы спуститься в каюту, но так не хочется туда идти. Он ненадолго закроет глаза, и, может, ему приснится что-то хорошее. А команда простит. Команда ему все прощала.

Рэнсом улыбнулся и увидел - сон уже, не сон? - королевское ночное небо над гладкой водой, ворох созвездий, покачивающийся фонарь на носу шхуны. И Мэгг. Вот она поворачивается к Рэнсому, свет фонаря гладит ее щеку, и Мэгг, улыбаясь, говорит:

- Так вы знаете хоть одного поэта, кроме Байрона?

- Знаю, - хочет сказать Рэнсом, - знаю… - И молчит. Потому что Мэгг идет к нему, точно такая, как тогда, и целует. Тогда она этого не сделала, а теперь все по-другому. Совсем по-другому. Хотя вот та же ночь, и та же шхуна «Счастливица», и звездное полотно до горизонта, который - Рэнсом знает! - скоро загорится алой полосой. Двое стоят, обнявшись, на палубе корабля - деревянной скорлупки, затерянной в невообразимой дали от дома. Рэнсом утыкается носом в пахнущие яблоками волосы Мэгг и говорит то, чего никогда не произносил раньше:

- Мой дом там, где ты.

И тогда она смеется, и плачет, и говорит:

- Здравствуй.

- Дедушка! - Юный Александр, не отрываясь от штурвала, на который ему позволили положить измазанные ладошки (рулевой свои руки, естественно, не убирал - за такое капитан ему голову снимет), повернулся к сидевшему в кресле графу. - Смотри, как я могу!

Поднявшийся на мостик первый помощник Финстер остановился, глядя на Рэнсома Сильверстайна. Тот сидел, скрестив руки на груди и опустив голову, старая-престарая, истрепанная наполеоновская треуголка съехала набок. Седые пряди свисали вдоль щек и еле заметно колыхались от ветра. Мистер Финстер постоял, глядя на это, потом судорожно дернул горлом, потер зачем-то кулаком щеку.

- Ну деда! - настаивал мальчик. - Посмотри!

- Мастер Александр, - еще мгновение помолчав, сказал мистер Финстер, - вы прекрасно справляетесь. Однако вашего дедушку сейчас лучше не тревожить. Помните, я обещал вам показать, как вяжут юферсный узел? Самое время. Пойдем.

- А дедушка спит, да? - спросил Александр, отрываясь от вожделенного штурвала и уже предвкушая сладкое ученичество - все ему было интересно!

- Юферсный узел, - сказал Джон Финстер глухо, подталкивая мальчика к трапу, ведущему на палубу, - вяжут на конце талрепа, чтоб задержать его в отверстии юферса… Пойдем, мастер Александр. Пойдем. Пойдем.