Сильвия Торп - Красавица и пират

— Убийство, — ответил Морган. — Убийство или, точнее, отцеубийство.

— Неужели? — Гидеон поднял брови. — Слово ее светлости против моего? Вы удивляете меня, сэр Генри.

Морган расплылся в своей кошачьей улыбке.

— Вы будете еще больше удивлены, — пообещал он. — Милорд Ларчвуд, проинформируйте мистера Крейла о миссии, которая привела вас на Ямайку.

— Охотно, — быстро отозвался граф и повернулся к Гидеону: — Некоторое время спустя после смерти вашего отца была найдена подписанная им бумага, в которой он сознавался, что убил своего брата Ричарда, и выдвигал определенные обвинения против вас касательно ваших намерений в отношении ваших родственников. В документе он также утверждал, что боялся за свою собственную жизнь, поскольку тоже стоял между вами и Ротердейлом, а вы были довольно сведущи в сфере разнообразных ядов. Он устроил так, что эта бумага должна была быть обнаружена только в случае его смерти.

Он сделал паузу, но Гидеон молчал, и, хотя сидел он очень спокойно, его длинные пальцы цепко сжимали подлокотники его кресла. Спустя мгновение граф продолжил:

— Этот документ, предъявленный королю, поставил последнего перед некоей дилеммой. Он не мог ни проигнорировать его, ни счесть за абсолютное доказательство вашей вины. Видите ли, всем было известно, что вы сильно повздорили с отцом именно по этому делу. Кроме того, лорд Генри знал, что его подозревали в подстрекательстве убийства его брата, и, согласно слухам, во избежание последствий своего преступления покончил жизнь самоубийством. Наконец, было решено, что я, как человек довольно сильно заинтересованный в этом деле, отправлюсь на Ямайку и попытаюсь узнать, исходя из вашего обращения с вашими родственниками, помещенными под вашу опеку, была или не была истина в обвинениях лорда Генри. Сегодня, мистер Крейл, я получил ответ на этот вопрос.

Несколько мгновений после того, как лорд Ларчвуд смолк, стояла глубокая тишина. Гидеон первым нарушил молчание, и нарушил его невеселым смехом.

— Боже мой! — воскликнул он бесчувственно. — Я и не предполагал, что старому дураку хватит мозгов на такое. Откуда, откуда, а отсюда подвоха я не ожидал.

— Значит, вы признаетесь? — спросил Ларчвуд. — Вы признаетесь в убийстве своего отца?

Гидеон пожал плечами.

— А почему нет, — равнодушно бросил он. — Если вам не удастся доказать мою вину по этому делу, вы повесите меня по какому-нибудь иному обвинению. Да, я убил его. Он умер от яда, быстро, но, полагаю, крайне болезненно. — Его руки снова вцепились в подлокотники кресла, а в голос закралась ужасная нота ненависти. — Но это была лишь слабая месть за все то, что я вытерпел от него, пока был ребенком. Разве моя вина в том, что я родился таким уродом? Мой отец не простил меня за это, но и я не простил его за пренебрежение и обиды. Правда, я думал, что с лихвой расплатился с ним, когда разгласил его преступления и послал гнить в аду.

Внезапно сатанинская ярость бесследно исчезла с его лица, сжатые руки расслабились, и тяжелые веки снова скрыли злые глаза. Он мягко, но зло рассмеялся:

— Ну и семейство, а! Мой дядя предатель, мой отец запятнан кровью брата, а я его, тогда как Франсис — любовница пирата. Интересно, какой порок раскроет время в Джонатане?

— Лжец! — неожиданно воскликнул Маунтхит и, если бы его отец вовремя не схватил его за руку, ударил бы Крейла по его бледному улыбающемуся лицу. — Держите свой грязный язык и мысли подальше от нее! Она невинна — ставлю на это свою жизнь!

— Мой дорогой Хэл, — запротестовал Гидеон. — Такая вера трогательна, но при подобных обстоятельствах несколько опрометчива. Можно предположить, что вы намеренно не замечаете очевидную истину.

— Это ложь! — Хэл почти заикался от ярости. — Гнусная ложь!

— Неужели? — протянул Гидеон. — Тогда почему она не отрицает ее? Почему капитан не бросается в защиту красавицы?

— Да. — Ларчвуд выпустил руку своего сына и с внезапно охватившим его подозрением обернулся к Криспину: — Вам нечего сказать, сэр?

— Есть, милорд. — Криспин великолепно контролировал свои чувства, но даже все его старания не могли изгнать презрение и гнев из его голоса. — Леди Франсис моя нареченная жена.

Это заявление было встречено глубочайшей тишиной. Даже Хэл не предполагал, что они были уже помолвлены. И снова первым заговорил Гидеон.

— Я должен был бы об этом догадаться, — заметил он задумчиво, — она не только прекрасна. Когда Джонатан унаследует Ротердейл, она станет еще и богата. Капитан Барбикан, одобряю ваш выбор.

— Франсис! — Хэл недоверчиво повернулся к девушке. — Это не может быть правдой! Вы не могли настолько потерять рассудок, чтобы пообещать себя этому авантюристу!

Франсис гордо выпрямилась. Легкий оттенок румянца залил ее бледные щеки, и, вложив свою руку в руку пирата, она спокойно обвела всех взглядом.

— Я дала слово человеку, которого люблю, — тихо сказала она, — и мне все равно, принц он или пират. Я сделала свой выбор. — И она ласково улыбнулась Криспину.

Гидеон хихикнул.

— Еще один mesalliance, — заметил он. — Год назад актриса Хэла, а теперь пират.

Уязвленный подобным напоминаем о своих планах на будущее Хэла и Франсис, граф нахмурился.

— Так вы выбрали! — повторил он, мрачно глядя на девушку. — Смелые слова, леди! Но я хочу напомнить вам, что пока еще я ваш опекун и, следовательно, имею некий голос в таких делах. А потому не думаю, что могу дать согласие на ваш брак с человеком низкого происхождения и без состояния.

— Милорд Ларчвуд, — вмешался Криспин, — я знаю о вашем влиянии на леди Франсис и со всем уважением прошу у вас ее руки. Я не бедный человек, а что касается моего титула, я из знатного, хотя и не благородного рода. Мой брат сэр Оливер Барбикан, а в остальном сэр Генри Морган поручится за меня. Мы были друзьями все эти долгие годы.

— А если я откажу? — холодно спросил Ларчвуд. — Что тогда, капитан Барбикан?

— Тогда, милорд, — тихо ответил Криспин, — я женюсь на ней против вашей воли. Она моя, и даже все опекуны на свете не смогут отнять ее у меня.

— Хэл, друг мой, с тобой все кончено, — вставил Гидеон злобно. — Пока он жив, он никому ее не отдаст.

Эти слова произвели катастрофический эффект на виконта. Ревность, мучавшая его месяцами и в дни заключения занявшая первостепенное место в его сердце, всколыхнулась с новой силой, и Маунтхит потерял терпение. Выхватив из ножен рапиру, он бросился на невооруженного и неподготовленного пирата.

— Если он не отдаст ее живой, — яростно воскликнул он, — пусть он умрет и будет проклят!