Его счастье (СИ) - Вэс Энжи

Саймон перевалился на бок, поддерживая голову рукой. Его пальцы накручивали прядь ее волос.

- Я сказал это тебе еще вчера, если ты помнишь.

- Я думала, ты сказал это просто так. Я не предполагала, что это всерьез.

Саймон изогнул брови.

- Джентльмен не может разбрасываться такими заявлениями просто так. Тебе так сложно в это поверить? Что я способен любить? Я люблю тебя и не могу без тебя жить! Если захочешь, об этом завтра же будут трещать лондонские газеты во всем городе.

Оливия испуганно замотала головой, зная по собственному опыту, что иногда он вполне может принимать импульсивные решения.

- Нет-нет! Не нужно.

Саймон тихо рассмеялся.

- Вот и хорошо. - Саймон погладил ее по лицу. – На днях после приема мы поедем в Лондон. Я поговорю с твоим отцом и сразу же поеду к викарию.

Выражение глаз Оливии было ошеломительным. Она чуть не подавилась воздухом.

- Что? Стой-стой! Зачем к отцу и к викарию?

- Что за вопрос? Или ты не хочешь венчаться в Лондоне?

Оливия села в кровати, сложив руки вместе.

- Саймон, я не хочу венчаться. Я не готова к этому.

Выражение лица Саймона сейчас было еле отличимо от куска камня.

- Я что-то не совсем понимаю. Ты хочешь выйти замуж, как полагается, через шесть месяцев? Зачем ждать так долго, когда я могу ускорить этот процесс?

Оливия глубоко вздохнула. Только бог мог видеть, как тяжело ей было об этом говорить. Хотя замуж насильно тоже не хотелось.

- Нет, я вообще не собираюсь замуж.

Саймон наскоро сел.

– Я тебе говорила с самого начала, что женитьба не входит в мои планы. Я хочу реализовать себя, занимаясь написанием картин. Это мой талант. Это то, что я умею лучше всего, и ты это знаешь. Но, будучи герцогиней, я не смогу этим заниматься в силу занятости, понимаешь?

Саймон сжал руку в кулак, рассматривая дальний угол спальни. Его мозг отказывался верить в ее слова.

Оливия, отдышавшись, продолжила:

- Саймон. - Она взяла его руку. - Ты мне нужен.

- В качестве кого я тебе нужен? – Его глаза тяжело посмотрели на нее. – Друга? Любовника? Спонсора? Или, - он сжал ее руку, и в его голосе появился проблеск надежды, - как муж?

Оливия закусила губу. Конечно, в качестве друга! Ведь именно это было ее целью, когда она ехала сюда, верно же? Вот только почти достигнутая задача не приносила в душе приятного удовлетворения. Наоборот, ее сердце отвергало дружбу с Саймоном, как если бы Оливия вместо сытного и вкусного бекона на завтрак съела бы лишь конфетку. Вкусно, но крайне мало! Одной конфетой сыт не будешь. И все-таки она ответила:

- Пока что в качестве хорошего друга.

Слабый свет в его глазах потух. Обвалившаяся на голову крыша дома показалась бы Саймону намного легче по сравнению с тем, что сейчас выдала Оливия. Ему стало невыносимо находиться в этой комнате, будто воздуха стало катастрофически мало, и он задыхался.

Саймон убрал свою руку, на которой лежала ее ладонь, и Оливия опечалилась. Оба молчали: она ждала, пока он скажет то, что думает, а он, в свою очередь, даже и не знал, что говорить или думать.

Саймон любил Оливию. И этой ночью он занимался любовью со своей, как он думал, невестой. Но это был призрак его надежд. Она хотела независимости и свободы, а Саймон хотел ее и ничего больше. Если бы она любила его, то осталась бы с ним не задумываясь. Но правда в том, что он не пробился к ее сердцу. Саймон не нашел нити, ведущие к выходу. Они спутались, уводя его глубже в пустоту.

Саймон встал и начал натягивать брюки со всей остальной одеждой. Оливия непонимающе глядела на него.

- Ты меня любишь? – вдруг спросил ее Саймон, застегивая пуговицы на ширинке.

Взгляд его был пристальным, поражающим насквозь. Оливия недоуменно захлопала ресницами.

- Я не знаю, Саймон. - Симпатия это одно, а любовь совсем другое. Однако, стараясь исправиться, она поспешно добавила: – Ты мне очень нравишься.

Саймон издал нервный смешок, как если бы ему продавали битое стекло, убеждая, что это алмазы.

- Нравлюсь?! – Он натянул рубашку и заканчивал с жилетом. – Знаешь, Оливия, я и не подозревал, что ты настолько далека от меня, чтобы понять.

Оливия вскипела как никогда. Уж кому и говорить о понимании, то не ему точно.

- А я и не смела предположить, что ты способен на понимание! – Она повысила тон. – Это слишком большая цена для тебя. Эгоизму не престало водиться с пониманием, ибо они ходят разными дорожками.

Саймон смотрел на нее и не видел. Это ли его Оливия Уотсон? Он не мог узнать в этой сидящей в смирной позе леди свою чувственную девушку, с которой провел ночь. Злая и оскорбленная Оливия смотрела в окно, сложив руки. И Саймон понял, что больше здесь нечего делать. Она назвала его эгоистом, но он ли эгоист?

Саймон выбрал путь, на котором они оба могли быть счастливы друг с другом. Они могли каждый день наслаждаться обществом друг друга, согревать холодными ночами в горячих объятиях, растить детей и состариться вместе. Однако Оливия выбрала свою дорогу сама, на которой ему нет места. Она выбрала самостоятельность и свободу, делая обоих несчастными. Они обречены друг без друга. По крайней мере, Саймон, ведь Оливия еще может повстречать джентльмена. Хотя он не верил, что тот сможет ее осчастливить. Не желал верить – слишком больно. И если Оливия еще не понимала, что путь одиночки тяжек и тосклив, то поймет в будущем.

Саймон, не сказав ни слова более, вышел, громко хлопнув дверью. Оливия сидела и долго смотрела на закрытую дверь. Мокрая слеза скатилась по ее щеке, затем хлынула вторая. Вот уже она сидела, закрыв ладонью лицо, мучаясь в собственном море отчаяния и боли. И все, что раньше ей казалось ясным и очевидным, вдруг перестало быть таким. Ее ориентир, ее компас сбился, и она не знала, куда идти. Оливия заблудилась в собственной пучине чувств, среди своих желаний и целей. Вокруг нее все смешалось в один большой ком, из которого не видно было солнца, не видно было выхода наружу.

Вечером Саймона не было видно за ужином. И это было к лучшему, ибо Оливии не хотелось с ним пересекаться, потому что все еще сердилась и потому, что он также зол на нее. Весь день они друг друга избегали, словно провинившиеся дети, которые прятались от взрослых. Оливия интересовалась у слуг, где находился их хозяин и обходила места, в которых он мог бы быть.

Весь остаток дня Оливия ходила, будто в трансе. Пропал аппетит, в голове кто-то до боли отбивал молотком чугун, а ноги еле переносили ее по комнатам. Окружающие любопытствовали о ее состоянии и чем вызвано такое плохое настроение.

«Как будто вам не все равно, леди и джентльмены» - мрачно отвечала она в мыслях.

Тем же утром Лили не без сияющих глаз сообщила ей, что Сара написала ей письмо, которое отнесли в ее комнату на письменный стол. Со всем произошедшим она и думать забыла про Сару, отчего почувствовала себя немного виноватой. Оливия оставила эту приятность на вечер. Она крайне давно не слышала ничего от своей подруги, словно та провалилась под лед. Обычно Сара не заставляла себя ждать и всегда отправляла минимум дюжину писем с известиями или новыми стихотворениями, когда они расставались. Спустя столько дней ее письмо стало для Оливии настоящей радостью, а в свете последнего события – настоящим спасением.

Уединившись в спальне, Оливия нашла маленький квадратный конвертик с восковой печатью – семейным гербом Сары. Она отчаянно надеялась, что в этом конверте только хорошее, которое в силах скрасить ее грусть.

«Моя дорогая Лив!

Как ты там? Вы с Шарлоттой уже достаточно обменялись любезностями, чтобы начать открытую атаку? Прости меня за позднее письмо. Я знаю, ты думаешь, что я забыла про тебя, но уверяю тебя, что это не так. Не было ни дня, чтобы я не вспомнила свою лучшую подругу. И, тем не менее я должна объясниться с тобой насчет своего странного поведения.

Дело в том, что, как я тебе уже рассказывала, я повстречала на балу Джекинсонов джентльмена, лорда Вайтшира. О, он такой замечательный и тоже влюблен в поэзию! Во время танца мы не могли наговориться. А на следующий день после того, как мы с тобой встретились у тебя дома, мы отправились на прогулку не без моей уважаемой и милой компаньонки Миссис Гласгори. Лорд Вайтшир послушал несколько моих строк и восхитился ими до блеска в глазах. Правда! Они были открытыми и искренними. Конечно, как со мной всегда бывает, я случайно наступила ему на ногу… Уж не знаю, как это произошло! Милорд шел прямо передо мной, увлеченно рассказывая про места, где он путешествовал. Повезло, что на мою неуклюжесть он отреагировал всего лишь легким смехом.