Барбара Картленд - Любить запрещается

– Нет, – невольно вырвалось у девушки.

– О, не надо беспокоиться, что это его утомит, – продолжала сестра Уолтерз. – Сегодня утром ему было гораздо лучше, чем в последние дни. Рана заживает хорошо, доктор доволен. Думаю, ему захочется немного поболтать перед сном. Я не буду такой строгой, как раньше, а вы не должны обижаться, что я не пускала вас к больному. Так велел доктор, а в моей профессии приходится делать то, что говорят.

Сестра Уолтерз была явно смущена, и, пробормотав извинения, Ария сбежала от нее. Она слишком хорошо знала, что кроется за этими намеками и взглядами искоса. Сестра Уолтерз тоже относится к числу тех, кто поверил Лулу и Дарту и убежден, что причиной всех бед является она.

«Но почему, почему?» – спрашивала она себя. Почему он так поступил с ней? Это нечестно, с этим она не может бороться, не может сражаться одна против всех.

Ария пошла в свою комнату, и у нее появилось дикое желание снова собрать вещи и уехать. Дарту уже лучше, хозяйство идет своим чередом, судебный процесс закончился. Зачем оставаться здесь? Чтобы ее лишний раз поблагодарили за то, что она выполнила свой долг? Почему бы ей не вернуться к Чарлзу и не смириться со всем? Ее ждет Квинз-Фолли, там она найдет мир и покой – то, чего она не могла найти в Саммерхилле.

Но затем, стоя в нерешительности в своей спальне, она поняла, что не сможет уехать. Она любит его и поэтому, преданная всем сердцем, должна остаться, пока не станет ему ненужной. Бессмысленно и думать о том, чтобы найти покой в Квинз-Фолли или где бы то ни было, ей не будет покоя нигде, пока на свете есть Дарт Гурон, а она не с ним.

С бесконечно трогательной улыбкой она подумала, что каждая женщина воображает, будто ее любовь больше и глубже, чем у других. Но она больше ни о чем не могла думать. Она не подозревала, что любовь может превратить ее сердце в поле сражения противоречивых чувств, что можно одновременно испытывать агонию и экстаз, что радость и глубокая печаль могут идти рука об руку.

Она любит его, и быть рядом с ним – рай и ад в одно и то же время. Она страстно желает видеть его, а увидев, испытывает почти невыносимую боль оттого, что должна сдерживать свои чувства, слова и даже выражение глаз.

Ария медленно переодевалась к обеду, делая это бесконечно тщательнее, чем обычно. Обратит ли он внимание? Она хорошо знала, что он ей скажет, – то же самое, что говорил ей каждый день, когда она заходила к нему на несколько минут.

– Есть телеграммы из Южной Америки?

– Да, я уже ответила на них.

– Отлично. И успокойте остальных, пока я не поправлюсь настолько, чтобы самому заняться ими, хорошо?

– Да, конечно.

– Благодарю вас.

Только к этому и сводились все их разговоры. Время от времени она зачитывала ему телеграммы или письма, которые было труднее понять, чем остальные, и которые требовали его помощи, чтобы она могла ответить на них. Что касается остального, то она только говорила ему, что все в порядке, потому что врач сказал, что ему нельзя волноваться.

Ария надела свое старое черное платье и заметила, что от волнения ее кожа кажется еще белее и прозрачней, чем обычно. Под глазами появились небольшие морщинки, которые, однако, скорее, подчеркивали ее миловидность. Ее кудри, казалось, встрепенулись, когда она принялась расчесывать их. Из стоящего на туалетном столике букета она вынула две большие белые розы и приколола их на груди, потому что платье казалось чересчур строгим.

Спускаясь по лестнице, она чувствовала их сладкий запах. Как обычно, обед был накрыт на четверых – Ария с лордом Баклеем и две сиделки. Беседа была неестественной, потому что сегодняшние события в суде нависли над всеми как туча и постоянно возникали тягостные паузы, после чего кто-нибудь принимался говорить о чем-нибудь несущественном.

После того как сестра Уолтерз удалилась, как она выразилась, «к своему пациенту», Арию вызвали наверх.

– Мистер Гурон хочет вас видеть, мисс Милборн.

Девушка вскочила и, идя наверх, чувствовала, как колотится ее сердце. Дойдя до двери его спальни, она вдруг почувствовала, что не может войти, и, протянув руку к дверной ручке, заметила, как она дрожит.

Несколько мгновений она стояла, стараясь овладеть собой и стыдясь своего неровного дыхания, и ощутила, как трепещет каждая клеточка ее тела. Наконец решив, что промедление только усложняет дело, она решительно открыла дверь и вошла.

К ее удивлению, шторы оказались раздвинутыми. Солнце садилось, залив все небо золотом и бросая необычайно красивые блики на пол спальни. Дарт был не в постели, как она ожидала, а сидел в кресле у окна с подушкой под головой и наброшенным на ноги пледом.

Ария ожидала увидеть там сестру Уолтерз, но он был один; идя к нему, она почувствовала, что он смотрит на нее. По мере того как она подходила ближе, ноги несли ее все медленнее и медленнее. Он посмотрел ей в глаза, и она увидела на его губах улыбку и озорные огоньки в глазах.

– Вам сообщили? – спросил он.

– Ч-что… сообщили?

– Что я публично заявил о своих чувствах к вам. Этого она меньше всего от него ожидала. В полном замешательстве Ария смотрела на него, а последние отблески заходящего солнца засияли в рыжих волосах и осветили ее лицо и выражение боли в глазах.

– Зачем вам понадобилось говорить неправду? – наконец спросила она.

Он протянул к ней руку и взял ее холодные, дрожащие пальцы.

– Что с вами сделали? – спросил он.

В его голосе послышалась нежность, которой она раньше не слышала. К своему ужасу, девушка почувствовала, как у нее защипало в глазах – так она была напугана и встревожена, так не уверена в себе.

– Дорогая, я негодяй, что дразню вас. Сегодня в суде я ничего не мог поделать. Лулу сказала правду, чтобы спасти свою шкуру. Поэтому, чтобы помочь ей, мне пришлось признаться, что я люблю вас.

– Но вы… не… не может быть… – запинаясь, выговорила Ария.

Его рука оказалась необычайно сильной для столь серьезно больного человека. Он привлек ее к себе, и она каким-то образом очутилась на коленях перед креслом, лицо ее было поднято к нему, а его рука обнимала ее.

– Вы и в самом деле такая глупая? – спросил он. – Милая, глупенькая, всех критикующая Ария, которая не желает ничего слышать, кроме велений своего маленького гордого сердца.

– Но не может быть, что вы… любите меня. То есть вы не…

– Должно быть, я был очень болен, раз сумел так хорошо скрыть свои чувства, – улыбнулся Дарт. – Я не хотел говорить вам, пока не будет улажено это ужасное, отвратительное дело. К тому же, как вы знаете, сестра Уолтерз вела себя как дракон.

Ария тихонько хихикнула.

– Вот это уже лучше, – ласково сказал он. – Я хочу увидеть вашу улыбку. Вам известно, что вы слишком редко улыбаетесь? Но когда вы все-таки улыбаетесь, это самая прекрасная вещь на свете.