Елена Арсеньева - Кольца Сатурна (Софья Ковалевская)

И в это же время она узнала, каких удивительных успехов добился на своем поприще ее супруг – фиктивный, но все же ее супруг. Во время занятий палеонтологией он собрал богатые материалы, которые затем обработал и представил Лондонскому королевскому обществу, Петербургской Академии Наук, Московскому обществу любителей естествознания, а также опубликовал в известном сборнике Дункера и Циттеля «Paleontographika». В 1875 году он получил степень магистра геогнозии и минералогии. Теперь ему нужно было возвращаться в Россию для новой работы.

Софья посмотрела на Владимира другими глазами… Итак, он внезапно перешел в разряд тех мужчин, которые достойны восхищения…

В Петербург они вернулись вместе, и брюзгливые подозрения Анюты получили свое подтверждение.

В Петербурге супруги заново узнавали друг друга. Для полноты счастья им не хватало только денег. Софья, которая с легкостью оперировала десятизначными числами, никак не могла рассчитать семейный бюджет хотя бы на месяц. Несмотря на очевидные достижения в науке, ни она, ни Владимир не могли найти работу в университете – от молодых ученых отмахивались с недоверием и презрением. Хотя вообще-то мужчина, получивший докторскую степень, мог преподавать в университете, но женщина – только в женской гимназии. Тем временем финансовые дела Владимира пришли в упадок. От Софьиного наследства остались жалкие гроши, долгам было несть числа – и Владимир решил попытать счастья в предпринимательстве. Однако ему пришлось усвоить на собственном опыте то, на что наталкивались до него уже многие: человек науки по определению не обладает предпринимательской жилкой. Все предприятия Владимира оканчивались трагическими неудачами. Чем только не занимались супруги Ковалевские, чтобы поправить свои дела! Они даже спекулировали недвижимостью, но и Софья наткнулась на тот же неизвестно кем установленный запрет: талант и гениальность не являются непременными сопутствующими финансового успеха.

Она была до крайности изнурена нервически, когда родилась дочь. Девочку назвали в честь матери, но радоваться этому событию у Софьи не было сил: она почти все время лежала без памяти, долго болела, и кончилось все это тем, что стала резко давать о себе знать детская, вроде бы утихомирившаяся болезнь – порок сердца. Это было в 1878 году. Спустя два года здоровье наконец улучшилось, и Софья выступила с докладом об интегралах в Петербурге, на съезде естествоиспытателей и врачей, где работала и математическая секция. Выступить Ковалевской предложил сам Николай Чебышев, что подтвердило ее признание в научном мире.

Раньше она всегда считала, что главное – именно добиться признания, а личной своей жизнью она как-нибудь сможет управлять. Это проще! Теперь единственным способом «управления» стало – отвернуться, бежать, покинуть Владимира. Как быстро погасла краткая вспышка страсти! Беспрестанные выяснения отношений сделали супругов буквально чужими людьми. Правда, родилась дочь… но Софья с холодком поняла, что она не создана не только для семейной жизни, но и для материнства.

Она уехала из России в Берлин, потом вернулась, снова уехала… Владимир тоже покинул Петербург, отправился к брату в Одессу. И только теперь Софья поняла, как оказалась предусмотрительна несколько лет назад, когда взяла с собой Юлию Лермонтову!

Правда, теперь Юлия жила в Москве. Летом 1874 года она получила в Геттингене «докторскую степень с высшей похвалой». В России сам Дмитрий Иванович Менделеев устроил у себя дома торжественный ужин в ее честь. Здесь Юлия Всеволодовна познакомилась с Бутлеровым, который пригласил ее работать в своей лаборатории в Петербургском университете. В Петербурге она жила вместе с Ковалевскими. Бутлеров приглашал Юлию Всеволодовну вести занятия на Высших женских курсах, но она отказалась. О причинах ее отказа говорили открыто: «Тут вся причина в Софочке Ковалевской». Все знали, что Лермонтова по доброй воле почти полностью подчинила себя интересам семьи Ковалевских, особенно после рождения у них дочери. В детстве большую часть времени Фуфа (так называли девочку в семье) провела у своей крестной матери – Юлии Всеволодовны.

Тем временем в Париже, пытаясь забыться, восстановить силы и веру в себя, Софья познакомилась с молодым польским математиком Ржевусским. Он был очень красив, очень сведущ в нежных делах, а на Софью взирал, как на божество. Она взялась за задачу, решению которой посвящали себя крупнейшие ученые: определить движение различных точек вращающегося твердого тела – гироскопа. Произнесенное вслух ночью это звучало… возбуждающе.

В Париже, где ее избрали членом Парижского математического общества, она и узнала о самоубийстве мужа.

Владимир Ковалевский, которого объявили банкротом, предпочел свести счеты с жизнью. Он отравил себя хлороформом, написав последнее письмо не жене в Париж, а брату…

Узнав об этом, Софья словно бы рассудок потеряла. Она ничего не ела, ни с кем не говорила, не подпускала к себе врача, а на пятый день потеряла сознание. Только теперь врач мог начать ее лечение. Еще через день Софья очнулась, огляделась незрячими глазами, потянулась к карандашу и бумаге… и принялась за математические исчисления. Это ее и спасло. Едва обретя силы, она уехала в Петербург. Она чувствовала себя виноватой перед Владимиром и попыталась сделать все, что могла, чтобы очистить его имя от обвинения в злоупотреблениях и растратах. Это было все, что она могла сделать для человека, которому была обязана столь многим…

После этого Софья Васильевна вернулась в Берлин. Она еще была слаба, но внутренне вполне собранна. Вейерштрасс встретил ее очень сердечно, просил поселиться у него «как третью сестру». Он бы жизнь ей отдал, если бы она захотела взять, но… чувствовал, что роль свою в жизни Софьи уже сыграл. Может быть, ему повезло все-таки больше, чем господину Ковалевскому…

В любом случае больше не было в живых человека, который не позволял Софье всецело посвятить себя математике. Вейерштрасс написал своему шведскому коллеге Митгаг-Леффлеру, что теперь, после смерти мужа, более не существует серьезных препятствий к выполнению плана его ученицы – принять должность профессора в Стокгольме, и вскоре сообщил Софье о благоприятном ответе из Швеции.

30 января 1884 года Ковалевская прочитала первую лекцию в Стокгольмском университете, по завершении которой профессора устремились к ней, шумно благодаря и поздравляя с блестящим началом. Сначала она получила ставку приват-доцента, а уже через полгода стала ординарным профессором и получила право заниматься со студентами четыре раза в неделю.