Шерри Томас - Обольщение красотой

«Любовь моя!

Какая радость! Какое блаженство! Когда я заехал этим утром на почту, там оказалось не одно, не два, а целых три письма от тебя. Удовольствие, полученное мною, еще сильнее из-за разочарований двух последних дней, когда мои поездки в Лондон на почту оканчивались безрезультатно.

Что касается твоего вопроса, то работа над третьим томом истории восточной Англии продвигается медленно. Короля Этельберта вот-вот убьют, и Оффа из Мерсии скоро покорит королевство. По какой-то причине этот период истории вызывает у меня тягостное чувство, но, надеюсь, дело пойдет быстрее, когда я доберусь до восстания, которое случится через тридцать лет и восстановит независимость королевства восточных англов.

Хотелось бы написать больше, но вынужден спешить. Нужно заехать к маме в Лоутон-Приори, а ты знаешь, как она относится к опозданиям, особенно моим.

Поэтому заканчиваю. Не могу дождаться твоего возвращения.

Твой преданный слуга».

Хелена покачала головой. Она предупредила Эндрю, чтобы он не подписывал письма своим именем. Эта предосторожность потеряла всякий смысл, когда он упомянул название своей книги и дом матери. Впрочем, она не винила его в этой оплошности. Будь он способен на хитрости, то не стал бы ее возлюбленным.

Она засовывала письмо во внутренний карман своего жакета, когда в комнату, улыбаясь, вошла Венеция.

— Как ты отнесешься к тому, чтобы завтра совершить набег на Бостон, дорогая, и посмотреть, что предлагают тамошние модистки? Шляпки, которые ты привезла, идеально подходят для разговоров с преподавателями и студентками. Но для встречи с герцогом требуется что-нибудь более эффектное.

— Все равно он никого, кроме тебя, не заметит.

— Чепуха, — твердо сказала Венеция. — Ты одна из самых прелестных женщин из всех, кого я знаю. Кроме того, если у него есть хоть капля соображения, он должен знать, что лучше всего судить о леди по ее отношению к другим дамам. И когда он увидит тебя в простой шляпке, которая вышла из моды два года назад, он сразу же решит, что я — эгоистичная корова, которая сама вырядилась, как рождественская елка, а тебя заставляет ходит в лохмотьях.

Если Венеция хотела, чтобы Хелена поверила, будто она заинтересовалась герцогом, ей не следовало на протяжении четырех лет, после того как она овдовела во второй раз, методично отвергать все предложения, которые ей делали. Собственно, Хелена пребывала в убеждении, что Венеция скорее переплывет Ла-Манш, чем снова выйдет замуж.

Но Хелена готова была подыграть сестре, как она подыгрывала ей с того момента, как Венеция неожиданно объявилась в Хантингтоне.

— Ладно, но только ради тебя и только потому, что ты стареешь и скоро джентльмены будут забредать к тебе, только перепутав твою дверь с дверью их бабушек.

Венеция рассмеялась, сделавшись поразительно красивой.

— Двадцать девять лет — еще не старость. Но ты права. Возможно, у меня не будет другого шанса стать герцогиней, если упущу этот. Так что тебе лучше купить себе новую шляпку.

— Оставляю выбор шляпки на твое усмотрение.

Венеция обняла сестру за плечи.

— Как было бы чудесно, если бы ты встретила в этом сезоне идеального мужчину и приняла его предложение. Мы могли бы устроить двойную свадьбу.

«Я уже встретила идеального мужчину и не выйду ни за кого другого», — мысленно отозвалась Хелена и улыбнулась.

— Да, действительно.

Она одевалась — застегивая сорочку, натягивая чулки, влезая в нижние юбки. Ее движения были неторопливыми, как у танцовщицы. Она сидела спиной к нему, но зеркало на туалетном столике позволяло видеть все остальное. Он оставался в постели, подперев голову ладонью и наблюдая за покачиванием ее темных распущенных волос.

Снаружи прилежно стучал по дереву дятел. Внутри сгустилась мгла. Солнце садилось, и медные отблески его лучей, игравшие на потолке, потускнели. В полумраке ее красота казалась менее отчетливой — как на картине импрессионистов, состоящей из разноцветных мазков и теней — и он мог смотреть на нее, не испытывая нелепой потребности заслонить глаза ладонью от ее сияния.

Протянув руку, он поймал прядь ее волос, намотал на пальцы и притянул к себе.

Она подчинилась, присев на край постели и обняв его за плечи.

— Неужели тебе недостаточно? — спросила она, усмехнувшись.

— Нет.

— Увы, сэр, на сегодня все. Мне нужно позвать горничную. А почему ты не встаешь?

Он погладил ее руку.

— Еще поваляюсь немного. Не поможешь скоротать время?

Она рассмеялась и выскользнула из его хватки.

— Позже. После бала, возможно.

Дятел застучал еще громче.

Кристиан резко сел на постели. Огонь в камине погас, только тлеющие угли разгоняли мрак, притаившийся в углах. В комнате никого не было. Этим утром ему предстояло читать лекцию в Гарварде, и кто-то стучал в дверь.

— Войдите, — сказал он.

Дверь открылась, впустив Паркса, его камердинера.

— Доброе утро, ваша светлость.

— И тебе тоже, — отозвался Кристиан, откинув одеяло и выбравшись из постели.

Сон, которого он никогда прежде не видел, казался таким реальным. Кристиан мог описать муслиновые занавески на окнах, узор на восточном ковре, на котором она стояла, ощущение ее волос в его пальцах.

Но не достоверность деталей ввела его в заблуждение — после некоторых более сладострастных снов он мог изобразить ее с анатомической точностью. Скорее ощущение взаимной привязанности, непринужденности и нежности.

— Сэр, — сказал Паркс. — Вода остывает. Принести погорячей?

Интересно, сколько он простоял перед умывальником, грезя наяву, как мелкий воришка, мечтающий о подвалах Банка Англии?

Прошло еще пять лет, с тех пор как он видел миссис Истербрук у входа в Британский музей естественной истории. Порой Кристиан искренне верил, что перерос свою юношескую влюбленность. В один из таких дней он пообещал мачехе, что после лекций в Гарварде и Принстоне проведет в Лондоне весь сезон, чтобы исполнить свой долг и найти жену.

Наверняка миссис Истербрук, у которой имелась незамужняя сестра, будет в Лондоне. Как дуэнья последней она будет посещать те же светские события, что и он. Их могут представить друг другу. Может даже сложиться ситуация, когда ему придется разговаривать с ней — хотя бы из вежливости.

— Ваша светлость? — снова окликнул его Паркс.

Кристиан отошел от умывальника.

— Делай, как считаешь нужным.

— Она выглядит потрясающе, правда? — сказала Венеция, обращаясь к Милли.