Елена Арсеньева - Лаис Коринфская. Соблазнить неприступного

Они на цыпочках побежали к ступеням, ведущим во внутренние помещения школы. Предстояло самое опасное: по пути к своему доматио, то есть комнате, где девушки спали и проводили свободное время, нужно было миновать несколько других комнат, двери которых выходили в большой общий коридор — дидромос.

Аулетриды делили один доматио на троих. Раньше вместе с Лаис и Гелиодорой жила добродушная толстушка Нофаро, однако она ужасно не хотела становиться гетерой и даже умудрилась сохранить девственность. Нофаро повезло выйти замуж за Дарея, надсмотрщика водоносов, который увез ее в Мегару.

По соседству с доматио Лаис и Гелиодоры жили Маура, Клития и Филлис.

Маленькая критянка Филлис была довольно добродушным созданием. Она неплохо относилась к Лаис и Гелиодоре, хотя в общих спорах всегда принимала сторону Мауры, которая подруг люто ненавидела, особенно Лаис. Рыжая Клития во всем вторила своей тайной любовнице — да, они с Маурой вовсю предавались лесбийским забавам, которые могли кому-то нравиться или нет, однако не были запрещены в школе, ибо гетеры должны были уметь удовлетворить любого, будь то мужчина или женщина. Некоторые наставницы даже порицали Гелиодору и Лаис за то, что они продолжают оставаться женщинами для мужчин, но подругам и в голову не приходило стать любовницами. Они очень любили друг друга, но начать лизаться и тереться друг о дружку — это казалось им немыслимым! Женские ласки внушали обеим истинное отвращение, которого они не пытались скрыть, за что Маура, истинная трибада[13], еще больше их ненавидела.

Если бывает любовь с первого взгляда, то бывает и ненависть с первого слова! Стоило Лаис и Мауре впервые друг друга увидеть, как они начали ссориться. Маура не упускала случая оскорбить Лаис, да и та не оставалась в долгу. А потом, как бы невзначай, поссорила Мауру с ее любовником, евнухом Хереей, за что удостоилась и его ненависти, которая чуть не погубила Лаис.

Маура презирала мужчин для женщин, однако преотлично дружила с мальчиками и эфебами[14], которые были предметами страсти кинедов, предпочитавших рассеивать свои плотские томления в мужском обществе. Она говорила, что эти мальчишки — ее лучшие друзья, они ей как братья.

— Мне всегда хотелось иметь братьев! — вздыхала Маура. — Но у моей матери больше не было детей. Я некоторых из этих мальчишк так и называю — братья, а они меня называют сестрой.

— Я тоже очень хотела брата, — вздохнула Гелиодора. — Но у моих родителей рождались только девочки.

— Будущие шлюхи! — хмыкнула Маура. — Вроде тебя.

— И вроде тебя, — спокойно ответила Гелиодора. — Но мне было бы необычайно тяжело узнать, что мой брат, окажись он у меня, отдается мужчине!

— Ты что, думаешь, мальчикам доставляет это удовольствие? — с презрением взглянула на нее Маура. — Они зарабатывают деньги, только и всего! Когда мне взбредало в голову с кем-нибудь из них поболтать, а их ждали любовники, я просто-напросто давала им деньги — и они забывали о любовниках. А мы превесело проводили время! За деньги они готовы сделать что угодно… Так же, впрочем, как любая шлюха.

Что и говорить, Маура не знала недостатка в деньгах. Мать внесла за нее богатый вступительный взнос в школу и постоянно присылала ей увесистые мешки с монетами, только бы дочь не возвращалась домой, в Фессалию. Маура, которая была порочна до кончиков ногтей, однажды, поссорившись с матерью, решила отомстить ей — и соблазнила не только своего отчима, но и его младшего брата. Именно после этого мать готова была платить любые деньги, чтобы никогда не видеть дочь!

Злоязычная, коварная, Маура была сущей змеей, и для Лаис и Гелиодоры сейчас, когда они ночью возвращались в свой доматио, не могло быть ничего хуже, чем попасться на глаза ей или ее приспешницам. Ну вот разве что наткнуться на саму Никарету, великую жрицу!

Они уповали на удачу, однако не судьба им была добраться до постелей без приключений! Гелиодора вдруг налетела на кого-то, лежащего в темноте поперек их пути, с трудом удержалась на ногах и не заорала только потому, что раньше всполошенно заорал этот неизвестный.

Вернее, неизвестная, ибо это кричала женщина!

Но уже через минуту девушки узнали ее голос.

Клития!

Верная тень Мауры!

Неужели она подстерегала Лаис и Гелиодору? Тогда подруги попались…

Перескочив через орущую Клитию, девушки понеслись к своему доматио, не чуя ног.

Они едва успели отбросить хламиды, содрать с себя хитоны — в помещениях храма следовало постоянно ходить голыми, ибо аулетриды должны привыкнуть без смущения выставлять свое тело напоказ, — и плюхнуться на тюфяки, закрыв глаза и притворяясь спящими.

Однако поспать никак не удалось бы: в помещениях школы мгновенно поднялся шум, замелькали огоньки, отовсюду появлялись встревоженные наставницы со светильниками в руках.

Аулетриды высыпали из своих доматио в коридор. Теперь туда могли спокойно выйти и Гелиодора с Лаис.

Здесь в окружении сердитых наставниц стояла рыдающая Клития и пыталась объяснить, что ей было жарко спать на тюфяке и она решила охладиться на холодном каменном полу коридора. А потом ей приснилось, будто ее кто-то ударил, — и она закричала спросонок.

— А чем тебе не понравился пол в твоей собственной комнате? — спросила начальница школы Никарета, которая, конечно, появилась раньше всех. — Почему надо было улечься именно в коридоре?

— Здесь прохладней, — испуганно бормотала Клития, — здесь сквозняк.

И, словно в подтверждение своих слов, она расчихалась.

— Да ты простудилась, глупая! — сердито вскричала Никарета. — А ведь совсем скоро начинаются ваши испытания!

— Ты не тревожься, великая жрица, — послышался надтреснутый старушечий голос, который звучал едва слышно, однако как-то так, что долетал до каждого уха. — Дам я такое лекарство глупышке, что живо ее исцелится недуг… А заодно нам расскажет она, почему и зачем улеглась в темноте посреди коридора. То, что лжет эта глупая рыжая девка, для всех очевидно! Средства мои ей помогут язык развязать!

Гекзаметром в повседневной жизни выражался, насколько знала Лаис, лишь один человек на свете — старая-престарая наставница Кирилла, бывшая пифия Дельфийского оракула. Пребывание у подножия Парнаса[15] было самым ярким эпизодом ее жизни. Именно поэтому Кирилла всегда изъяснялась так, будто беседовала с богами, а не с обычными людьми, и этим повергала аулетрид в священный трепет.

Кроме того, Кирилла преподавала будущим гетерам простейшие основы колдовства и травознайства, причем было с первого взгляда ясно, что ей-то известно неизмеримо больше, чем она открывает девушкам, поэтому ее еще больше страшились.