Лори Коупленд - Достойный любви

Он смотрел на нее, гладя ее щеки. Он знал, что любит ее, для нее он готов на все — даже смириться с необходимостью расставания.

— Возвращайся в Англию, Мэгги. Если я перепишу шахту на тебя, все проблемы останутся: отсутствие рабочих и денег, ужасные условия для жизни и так далее. Ты заслуживаешь большего, Мэгги. Возвращайся домой. Выходи замуж за хорошего, прочно стоящего на ногах человека, кто даст тебе детей, хороший дом, модную одежду, один из этих автомобилей…

Она положила палец ему на губы, чтобы он замолчал.

— А как насчет любви?

Его взор потемнел.

— У тебя не будет с этим проблем.

— Я бы лучше ездила на лошади.

Он скорчил гримасу:

— Чем любила?

— Чем на одной из этих машин. Я знаю, что они часто ломаются и они не могут проехать по холму, в отличие от лошади.

Он быстро ее поцеловал.

— Тем не менее тебе нужна машина.

Дразнящий огонек исчез из ее глаз.

— Я знаю, что с шахтой будут проблемы, но это мои проблемы. Т.Г., позволь мне бороться так, как я считаю нужным.

— Место женщины — дом, а не шахта, где нужно бороться за выживание.

— Через неделю. Мы встретимся у реки через неделю.

Она поцеловала его в знак примирения.

— А что ты собираешься делать с Батте?

— Буду бороться с ним до последнего дыхания.

— Как ты будешь воевать с привидением?

Она не может себе представить, с чем столкнулась.

— Я еще не знаю, Горди. Я только знаю, что не отступлю.

Вильсон заворочался, открывая глаза.

Поцеловавшись в последний раз, Мэгги и Т.Г. отодвинулись друг от друга.

— Уже утро? — сонно пробормотал Вильсон.

— Утро, — бодро сказала Мэгги. Скинув одеяло, она поправляла одежду.

Выползая из-под одеяла, Вильсон схватил кошку.

— Нам пора возвращаться в землянку. Гвендолин ждет завтрака. — Набрасывая пальто на плечи, Мэгги ловила взгляд Т.Г. — Я тебя скоро увижу?

Он лежал на кровати, внимательно глядя на нее. Его рубашка была распахнута на груди, выставляя напоказ рыжие волосы. Страсть вспыхнула в Мэгги с новой силой.

— Почему ты доверяешь мне свое будущее?

— Не знаю, Т.Г.

Она сама не знала ответа.

Через минуту полог палатки опустился, оставляя Т.Г. с запахом полевых цветов, напоминающим ему о его обязательствах.

— Что ты сделала! — Взгляд Фионнулы стал тверже стали.

Мэгги спокойно раскладывала тесто в сковородке.

— Честно, тетя Фионнула. Я испытала такое облегчение, когда избавилась от шахты. Я реагировала так же, как и вы, когда узнала, что в шахте привидение. Я сказала Вильсону, что это смешно, но позже, когда пожары, наводнения и обвалы в шахте продолжались, я сказала: «Вильсон, я думаю, что нам лучше продать шахту и вернуться в Англию, где нам всегда будут рады, в дом тети Фионнулы». Сказав это, Мэгги взглянула на тетю Фионнулу и улыбнулась.

— Ты продала наследство моих дочек?

— Когда я это сделала, я не знала, что Гвендолин и Милдред могут претендовать на шахту.

— Ты глупая насмешница! Это ошибка!

Фионнула вскочила из-за стола, злобно сверкая глазами.

Гвендолин схватила последний кусок печенья. Милдред вскочила и набросилась на нее. Девочки устроили потасовку, опрокидывая чашки, пока не вмешалась Фионнула. Девочки, которых рассадили по местам, смотрели друг на друга с нескрываемой злобой.

— Кому ты продала ее? — резко спросила тетя.

Мэгги пожала плечами:

— Какому-то бродяге.

Фионнула взбеленилась:

— Ты должна вернуть деньги и забрать шахту обратно. Я запрещаю тебе продавать ее.

— Слишком поздно, я уже продала.

— Верни ее обратно!

Гвендолин и Милдред затеяли ссору из-за сахарницы. Она стояла ближе к Милдред, и Гвендолин это обидело.

Ставя сковородку с печеньем на огонь, Мэгги задумчиво посмотрел на тетю:

— Это невозможно. Он бродяга. С тех пор я его не видела.

Она избегала смотреть в сторону Вильсона. Она не лгала — с момента продажи шахты Горди она не видела.

Фионнула побледнела. Она как-то обмякла. Задыхаясь от жара, она обмахивалась двумя руками. В маленькой комнате с таким количеством людей становилось невыносимо жарко.

— Тетя, в шахте приведение, поверьте мне, кроме головной боли, она ничего не дает. Я рада, что избавилась от нее.

Действуя руками все энергичнее, тетя пристально посмотрела на племянницу.

— Барышня, если ты бездумно продала шахту прямо из-под носа своих кузин, тебе следует разделить всю прибыль с Милдред и Гвендолин. Это единственный честный способ уладить дело.

— У меня нет денег, тетя. Все, что мы добыли, пришлось отдать нашим рабочим.

— Каким рабочим? Никаких рабочих я здесь не вижу. — Это место казалось ей совершенно пустынным.

— Они ушли. После последнего обвала.

— О Господи! Все так печально.

Мэгги пожала плечами:

— От моего наследства ничего не осталось, честно.

— Тогда ты должна разделить те деньги, что тебе достались от продажи шахты, со своими кузинами! Ты забыла, что именно я приютила тебя и твоего брата?

— Нет, мэм. Я не забыла.

Мэгги подошла к корзинке, встала на колени и вытащила оттуда коробочку, в которой держала монеты. Взяв одну монетку, она закрыла крышку и положила коробочку обратно. Встав на ноги, она вручила ее Фионнуле.

— Что это? — спросила Фионнула, презрительно разглядывая монету.

— Это доля Гвендолин и Милдред.

— Один доллар?

— Это та цена, за которую я продала шахту.

— Один доллар. Ты продала шахту за один доллар?

Мэгги разбила яйца в сковородку.

— Спросите кого угодно. Это максимальная цена Проклятой Дыры.

Милдред нагнулась за яичной скорлупой. Гвендолин полезла сейчас же в драку. Взяв сковородку, Мэгги отошла в сторону, чтобы не мешать сестрам. Они драли друг другу волосы до тех пор, пока Фионнула не разняла их.

— Другими словами, ты подарила шахту.

— Мне не оставалось ничего другого. Я не могла разработать ее. За последние два месяца здесь произошло одиннадцать обвалов, семь пожаров, а от количества потопов я сбилась со счета. Ко всему прочему, я потеряла всех рабочих. Если шахта не разрабатывается в течение определенного времени, владелец теряет ее.

Об этом можно было и не говорить. Это правило не срабатывало, если владелец находил разумные причины простоя шахты.

Обвалы, пожары и наводнения могли бы служить такой причиной. Но для Проклятой Дыры абсолютно не важно, работал там кто-нибудь или нет. Она не могла дарить ее.

Вильсон решил вставить и свое веское слово: