Маргарет Макфи - Благородный разбойник

— Знает. — Эмма помолчала и добавила: — Скажите ему, что я его люблю.

Они с нескрываемым изумлением посмотрели на нее и кивнули.

В эту ночь Эмма не стала ложиться в постель. Она сидела в кресле Неда в его кабинете. Ящики стола до сих пор стояли открытыми после ее отчаянных поисков, документы по-прежнему были разбросаны по столу. Она не потрудилась сложить их.

Эмма бросила Неду в лицо все возможные обвинения. Но все равно она верила ему. Все это время ее сердце знало о нем правду. Если бы только она его послушалась!

Нед ушел из-за нее и больше не вернется. И теперь ей предстоит жить с этим до конца своих дней.

Она обвиняла Девлина и Хантера.

Она обвиняла Неда.

Она обвиняла Кита.

Но, отбросив в сторону все предлоги и взглянув правде в глаза, Эмма должна была признать, что во всем виноват только один человек — она сама.

Ведь на самом деле это она заставила его уйти. Его — человека, которого любила, человека, который спас жизнь ее брату и защитил ее честь. Человека, который любил ее и отдал ей все до последнего.

И это знание, словно острый нож, терзало ей душу. Эмма понимала, что никогда не простит себя.

Ее взгляд упал на документы, делавшие ее одной из богатейших женщин страны. У нее было все. Все, что потеряла ее семья и гораздо больше. Но все это было прахом. Потому что единственное, что имело ценность, — это ее любимый.

Эмма любила Неда и не нашла ничего лучше, чем выгнать его из дома. Он мог быть где угодно, в любом конце света. И она не знала, как его найти. В голове эхом звучали слова Роба Финчли: «Если Нед не хочет, чтобы его нашли, не думаю, что вам это удастся».

На столе лежал договор о покупке дома на Беркли-стрит, который Нед выкупил для нее, документы на мануфактуры, которые он построил, чтобы дать работу людям из Ист-Энда, бумаги о передаче лондонских доков, вернувшие ее отцу прежнее достоинство. И еще планы по строительству детского дома в Уайтчепеле — самое важное дело в его жизни. Все его деньги и все добро, которое он сделал с их помощью.

Эмма закрыла глаза, но не могла остановить слезы, которые текли по щекам. Она сунула руку в карман за носовым платком и вместе с ним вытащила счастливую фишку Неда. Выпав у нее из рук, фишка опустилась на ворох бумаг, лежавших на столе.

Эмма взяла маленький потертый диск и снова попыталась прокатить его между пальцами, как это делал Нед. Но он не мог вернуть ей Неда, как бы она ни хотела.

Она позволила фишке проскользнуть между пальцами, и та снова упала на бумаги.

Взгляд Эммы задержался на фишке, а потом сосредоточился на бумаге, лежавшей под ней, — планы строительства детского дома. Она приподняла край бумаги, отодвинула фишку в сторону и развернула сложенный в несколько раз лист, чтобы увидеть план целиком.

Это был чертеж, аккуратно и очень детально выполненный архитектором. На нем Эмма увидела здание, каким оно будет после завершения строительства, со всеми комнатами и коридорами, изображенными в уменьшенном масштабе. С площадками для игр и садами. Отдельно было помечено, что в саду должны расти фиалки. И еще там было точно указано, в каком месте Уайтчепела будет построен приют.

Ей вдруг вспомнились слова, которые сказал Нед однажды летним утром: «Я здесь вырос. Это место напоминает мне о детстве». Теперь Эмма поняла, о чем он говорил ей тогда.

Сердце Эммы сжалось. Слезы потоком хлынули у нее по щекам, когда в темном отчаянии ее души сверкнула крохотная искорка надежды. Она не стала раздувать ее. Не смела надеяться слишком сильно. Однако ее сердце билось твердо, и в его глубине затаилась уверенность, в которой Эмма боялась себе признаться. Уверенность в том, что она знает, где Нед. В том, что она всегда должна была это знать. Куда же еще может пойти человек, если не в то место, которое считает своим домом?

Он сам сказал ей об этом, а теперь Эмма знала, что Нед Стрэтхем никогда не лгал ей.

Она взяла игральную фишку и прижала ее к губам, потом сунула в карман и пошла собираться.

Издалека доносился звон утренних колоколов. Сидя на своей каменной скамейке, Нед смотрел, как внизу в доках, словно муравьи, суетились люди. Небо было чистым и синим, и солнце быстро нагрело воздух, прогнав осеннюю прохладу. Листья над головой казались красными и желтыми флажками, трепетавшими на ветру.

Звук экипажа он услышал еще до того, как увидел его. Красивые городские кареты встречались в этой части Лондона не часто, и, прежде чем она успела остановиться в самом конце улицы, Нед узнал карету. И еще до того, как лакей открыл дверь, он понял, что это Эмма.

Она на мгновение остановилась и посмотрела на него. Совсем как тогда, в то летнее утро. На ней было то же самое узорчатое муслиновое платье, та же шаль, что и тогда, и та же выцветшая соломенная шляпка с зеленой лентой в тон платья. При виде ее у Неда отчаянно сжалось сердце. Он даже подумал, что это видение, сон, мечта.

Нед поднялся и стоял, не смея пошевелиться. Весь мир вокруг него померк. Осталась только Эмма.

Она шла к нему, ни на секунду не отрывая от него глаз. Нед стоял как завороженный. Он не смог бы отвести взгляд, даже если бы захотел.

Она шла к нему, и, казалось, все вокруг замедлилось и затихло. Нед слышал только стук собственного сердца.

Эмма шла прямо к нему. Не дойдя до него двух футов, она остановилась. От солнечных лучей, пятнами падавших ей на лицо, ее нежные карие глаза вспыхивали золотыми искрами.

— Ты нашла меня, — сказал Нед.

Ее губы не улыбались, но глаза… в ее глазах он увидел то, на что не смел даже надеяться.

— Я потратила бы всю жизнь, лишь бы найти тебя, Нед Стрэтхем.

Он сглотнул.

Эмма подошла к скамейке и села рядом с тем местом, где раньше сидел он.

Нед опустился рядом с ней.

— Старая уксусная фабрика. — Она взглянула на другую сторону улицы, где стояли полуразрушенные древние стены. — Ведь это здесь ты жил в детстве, когда сбежал из Воспитательного дома, чтобы вернуться назад в Уайтчепел?

— Да, здесь, — признался Нед.

— И именно на этом месте ты хочешь построить свой детский дом?

— В Уайтчепеле слишком много бездомных ребятишек.

— Ты прав.

Они немного посидели в тишине, глядя туда, где вскоре должно было начаться строительство.

Легкий ветерок с реки нежно шуршал листьями у них над головой. Со стороны доков доносился стук молотков, скрип лебедок и громкие выкрики рабочих.

— Тебе нужно было сказать мне про Кита, Нед. О том, что в ту ночь он жульничал.

— Ты любишь своего брата. Я не хотел причинить тебе боль. Я отдал бы все на свете, чтобы ты оказалась кем угодно, только не сестрой Кита Норткота.